Варвара. Наездница метлы

Герман неловко помялся, подпрыгнув на чем-то упругом, и сказал:

– А если нет параллельных миров?

Я пожала плечами и произнесла:

– Ну. У меня еще есть куча братьев и сестер.

Герман замолчал, будто понял, что спорить со мной бесполезно, минуты через две проговорил так деликатно, что показалось, у него жабо выросло вокруг шеи:

– Раз мы все выяснили, что будем делать?

– В каком смысле, – не поняла я.

Он помялся, щеки покрылись красными пятнами, потом проговорил сконфуженно:

– Ну, вы, я…

Я секунду смотрела на него, потом ощутила, как приступ смеха начинает распирать живот. Пришлось сконцентрироваться, чтобы не захохотать в голос.

Сделав пару вдохов и выдохов я проговорила, стараясь быть серьезной:

– Эм, Герман. Никаких нас нет. У тебя, наверняка, посмертная экспрессия или что-то вроде этого. Но поверь, я сейчас точно не готова к новым отношениям. Тем более с призраком. У меня тут демоны с ангелами, говорящие вороны, инициация, выбор сторон, и все, что душеньке угодно. Так что не до этого.

Снова повисло молчание. Призрак даже не пытался начать разговор. Идет, сопит в две дырочки и украдкой поглядывает на меня, думает не вижу.

Примерно через пол часа туман стал на столько редким, что увидела свои ноги. Оказалось, все это время они ступали по туману, куда более плотному и упругому, который напоминает снежные холмы, но с легкой дымкой у самой поверхности. И пружинит, как одеяло.

Ощущение близкого выхода погнало вперед, и я едва не побежала. Остановило лишь чувство осторожности.

– Подождите меня, – раздалось сзади.

Когда завеса превратилась во что-то вроде белой органзы, я нехотя остановилась дожидаться мертвеца, которого по доброте душевной потащила с сбой.

Заживающий нос холодной температуре обрадовался, на морозе все быстрей заживает. Но внутри засвербело. Глаза заслезились, я сдерживалась как могла, пока щекотание не стало невыносимым.

Зажмурившись, громко чихнула. Вокруг пронеслось громкое эхо и разлетелось сотнями повторов в стороны. Осторожно вытерев перебитый нос, я открыла глаза и застыла с открытым ртом.

Глава 18

Туман расступился, внизу раскинулись белоснежные кудри облаков. Воздушные клубы, как куски ваты, медленно перекатываются друг черед друга, и небо на их фоне кажется концентрированно голубым. Такой насыщенный цвет я видела лишь однажды в стакане с коктейлем Наташи с громким названием «блю-курасиу». Этот самый «блю» растекся по небесам ровным слоем.

Сверху тоже облака, только отдельными островками, но такие пышные, что кажется, в небе кто-то разбросал куски дрожжевого теста. Горизонт заполнен убегающей вдаль пушистой рябью, которая в лучах холодного солнца и концентрированной синевы сама отливает индиго.

Вокруг мертвая тишина. Если в Преддевериях Ада и Лимбе слышались шорохи, крики птиц и завывание ветра, то здесь аж в ушах звенит. Слышно, как стучит сердце, как раскрываются легкие, даже как кровь носится по венам.

– Очуметь… – вырвалось у меня.

Герман слева тоже застыл с открытым ртом, но когда заругалась, недовольно покашлял и произнес:

– Не стоит девушкам выражаться в подобной манере.

Я даже оборачиваться не стала, буркнула:

– Будут еще всякие мертвецы меня учить. Может, конечно, тут и есть годные покойники, вроде Аристотеля или Демокрита, но мне пока встречались лишь оборотни-прелюбодеи и маразматические маги.

– И все-таки… – проговорил Герман.

– Да не будь ты занудой, – отозвалась я, скривившись. – Посмотри, какая красота. Облака на свежий зефир похожи. Не тот, который продают в магазинах. Он гадкий, приторный и непонятно из чего. Я про настоящий говорю. Который на агар-агаре.

Призрак почесал стриженую макушку. По молчанию догадалась, об агар-агаре не слышал, но чтобы не выглядеть в моих глазах невежей, делает вид, что задумался. Причем о чем-то, совсем не связанном со сладостями.

Я подышала на ладони, изо рта вывалился клубок пара. Частицы быстро замерзли, и искрящимися пылинками опустись в облака под ногами. Солнце, вроде, близко, но какое-то маленькое, колючее и совсем не греет.

Гигантские куски ваты под нами растянулись на сотни километров. Хотя кажется, до вон той пушистой кучи рукой подать, как в горах, когда холм в зоне видимости, но топать до него пару суток.

Нос замерз, кончика почти не чувствую. Пальцы тоже хватает, пришлось спрятать подмышками. Шляпа открыла еще одно свойство, и отлично греет голову, платье тоже в очередной раз проявило чудеса термоизоляции.

– Что ж это за морозилка такая, – пробурчала я под нос.

Герман проверил носком прочность облака перед собой. От тыканья дымчатая поверхность вспучилась, разлетевшись в стороны белыми всполохами.

– Не знаю, – произнес мертвец с досадой и спустился на облачко пониже. – Я не особо заметил перепада температуры. Но смею заметить, здесь куда спокойней, чем в Лимбе. И считаю своим долгом выразить благодарность за своевременное вызволение меня оттуда.

Показалось, призрак издевается – слишком уж высокопарная манера, словно в Германе просыпается дух старых эпох или, как пишут в восточных трактатах, вспоминаются прошлые жизни.