Варварин Остров

Хлопоча возле плачущего ребенка, вконец растерявшись и чувствуя себя беспомощным, Андрей вспоминал о том, что все эти дни, с того вечера, как Малинка внезапно заговорила и начала слышать, он ни разу не общался с Кларой.

Как и собирался, позвонил ей вечером, а потом звонил еще, но всякий раз трубку брала баба Лида. Она отвечала, что Клара сильно занята, у них же тут такие дела творятся, Малинка исцелилась! Чудо господне!

Андрей просил передать, чтобы Клара ему перезвонила, когда у нее будет время, но молодая женщина так и не сделала этого. Видимо, времени на беседу с ним не нашлось. Андрея это поначалу задело, но не слишком. Куда больше тревожили собственные творческие проблемы. Захочет Клара поговорить – позвонит, номер знает.

И только теперь до Давыдова дошло, что в ее молчании было нечто неправильное. Клара точно перезвонила бы, несмотря на самую сильную занятость!

Постепенно Малинка успокоилась. Андрей, боясь спровоцировать новый поток слез, занялся приготовлением какао, надеясь, что сладкое успокоит ребенка. Спустя некоторое время он поставил перед девочкой большую кружку с ароматным напитком, принес печенье и, когда она сделала глоток, спросил:

– Вкусно? Не слишком горячо?

Девочка помотала головой.

– Ты попей пока. Как захочешь рассказать, что произошло, расскажешь. Я порисую немножко.

Он рассудил так: Малинка больше всего на свете любит рисовать; возможно, если понаблюдает за тем, как рисует он, это расслабит ее, успокоит.

Его расчет оправдался. Давыдов еще не успел закончить изображение забавного тигренка, как Малинка, отставив в сторону кружку с недопитым какао, проговорила тихо, почти шепотом:

– Мама стала другая. Это больше не моя мама. – Глаза девочки снова стали наполняться слезами, но она сумела их удержать. – Но ее ведь можно вернуть обратно?

Глава одиннадцатая

Андрей остановил машину возле дома бабы Лиды и заглушил двигатель. Малинка сидела на заднем сиденье тихо, как мышка, не произнеся за всю дорогу ни слова.

Она и прежде казалась слишком серьезной для своего возраста: как и многих больных детей, недуг заставил девочку рано повзрослеть. Но теперь взгляд Малинки стал скорбным, словно у маленькой старушки, а вместе с тем суровым и напряженным, и Андрей подумал, что у детей не должно быть таких глаз. Он почувствовал острую жалость к малышке, к которой успел привязаться, и был намерен сделать все, что от него зависит, чтобы помочь ей.

Когда они еще были у него дома, Давыдов спрашивал, что значит: «Мама стала другая»? Малинка не могла объяснить, что конкретно изменилось, с трудом сдерживала слезы, говорила сбивчиво, перебивая себя.

Придется посмотреть самому.

Сохранялась вероятность (причем немалая), что это детские фантазии, что девочка просто поссорилась с мамой и прабабушкой, сбежала на ночь глядя из дому, а теперь пытается выдумать дикую историю себе в оправдание, чтобы ее не ругали.

Однако признать это за истину мешала важная вещь. Будь все так, мать и баба Лида искали бы ребенка. Клара обожает дочь, Малинка для нее – свет в окошке. Представить, что дочери нет дома уже несколько часов (пока девочка добралась до Андрея, пока находилась у него, прошло много времени), а Клара не делает попытки отыскать ее, было невозможно.

Она точно позвонила бы Давыдову, обнаружив отсутствие ребенка: во-первых, Малинка могла пойти к нему, потому что, кроме родных и, может, ближайших соседей, только Андрея и знала на всем острове; а во-вторых, Клара должна понимать, что Давыдов вызовется помочь в поисках.

Только Клара не звонила. Он набрал ее номер несколько раз, но молодая женщина не взяла трубку. Сходящая с ума от беспокойства за ребенка мать, которая не считает нужным отвечать на звонки? Нонсенс.

– Мама не теряла телефон? – спросил Давыдов, и Малинка ответила, что телефон у мамы, только она забыла, как им пользоваться.

Сомнений нет: в доме бабы Лиды творилось что-то нехорошее, и Андрей собирался выяснить, что же именно.

– Приехали, – проговорил он, стараясь, чтобы голос звучал бодро. Вылез из машины, помог выбраться Малинке.

Они направились к дому, и Давыдов заметил промелькнувший за плотно задернутой занавеской силуэт.

Калитка не была заперта, дверь в дом – тоже, но Андрей решил, что взять и войти, не постучав, будет невежливо. Давыдов уже поднял руку, но тут за спиной его раздался скрип калитки. Обернувшись, он увидел бабу Лиду. Одетая в длинный плащ и резиновые сапоги, она быстро шла по двору, наклонив голову. Где она была? Вероятнее всего, ходила искать правнучку.

– Добрый вечер, – поздоровался Давыдов, и старуха вскинулась, явно не ожидая увидеть его на своем крыльце. Тут было темно, она не заметила их с Малинкой.

– Напугали меня, – немного недовольно ответила баба Лида. – Добрый, добрый… Малинка, ты чего тут? Куда собралась? Почему не спишь?

Фразы сыпались, как горох, и Давыдов понял, что баба Лида была не в курсе отсутствия девочки в течение нескольких часов. Значит, уходила не на поиски ребенка.