Варварин свет

Они сидели втроём на изумрудной траве, и Варваре сейчас как никогда не хватало солнечных лучей. Её знобило, не помогала шерстяная шаль в огромных жёлтых подсолнухах, заботливо связанная старшей сестрой, Ульяной, и принесённая когда-то из дома. Варвара так и осталась в нарядном сарафане, только ненавистные сапожки скинула и спрятала ноги под шаль. Девушка поманила солнце настоящего мира поближе, но стало только ярче, не теплее.

Птиц сегодня летело много через Междумирье-Межречье, и это тревожило Варвару.

Любава, одетая в своё простое холщовое платье, подвязанное поясом с воронами, расстелила скатерть, принесла самовар, а Варвара лёгким движением пальцев закипятила в нём воду, и теперь они пили ароматный чай из Аннушкиных трав с сушёным ананасом и лакомились пирожками. Точнее, девушки лакомились, а Никита пожирал. Превращение отняло много сил.

Сначала Никита рассказал свою часть, а потом Варвара поведала обоим то, чего не застал волк — очень коротко, не упоминая ни Эйо, ни пустых разговоров о любви. Сказала только, что первый человек, который вызвал Синемордого из Нави, лишился души и погиб.

— Получается, — подытожила Любава, — сейчас кто-то освободил Синемордого, тот его поглотил и теперь завоёвывает мир?

«Или они пока вместе это делают», — предположил Никита. — «Ведь Синемордый не знает ничего о мире, он тысячу лет был заперт в пещере. Ему помощь нужна».

— Синемордый совсем близко… — грустно сказала Варвара. — Кощей запретил мне пользоваться камушками. Сказал, что враг уже на подходе к Приморью. Со дня на день будет бой, а почти ничего не готово.

— А Пелагея не нашла другого времени, как свои чары на Кощее испытывать! — возмутилась Любава.

— Меня волнует, что он этого не заметил… — задумчиво проговорила Варвара. — И Марья не заметила… Хотя получается, что они поссорились как раз в тот день. Наверное, Кощей был очень уставший…

— А точно Царь Приморский не знал? — спросила Любава. — Может, подговорил дочь, для этого и сосватал, чтобы она к Кощею подобралась?

— Зачем ему?.. Подобралась. Зачаровала… Он стал видеть в друзьях недругов, стал злым. Какая царю выгода?

«Правильно! — гавкнул Никита. — Если он хочет, чтобы Кощей служил только ему, то Ивану Приморскому и нужно подчинение и злость, чтобы с другими больше не договаривался».

Звучало убедительно, но Варвару не покидало ощущение, что что-то не сходится. Она хотела ещё порассуждать, но Любава вдруг напряглась, повернула голову к избушке.

«Звякнуло!» — сообщил Никита.

— Неужели Марья? — удивилась Варвара.

Звенела и правда тарелка с тёмно-синей каймой, поверхность трепетала чёрными линиями, а звук всё не затихал.

— Спрячься! На всякий случай, — шикнула Любава на Никиту, который скакал вокруг — первый раз увидел тарелочки и любопытствовал.

Когда он отошёл, Любава дважды стукнула ногтём по поверхности, она почернела, а потом показала картинку. Красивое лицо Марьи искажала тревога:

— Девчонки, вот вы где! Я уже тебе, Варвара, звякала!

— Что случилось? — хором сказали обе.

— Кто-то во дворец проник, чувствую!

— Как же это? — удивилась Любава. — Мимо нас и мышь не проскочит, а мы никуда вместе не отлучались!

— Ты уверена? — спросила Варвара. — Ты кого-то видела?

— Не видела! Не знаю! — закричала Марья. — Приходите, обе, надо проверить! Немедленно!

Тарелка почернела, затряслась линиями и успокоилась.

«Что происходит?» — высунулся Никита из-за шторы.

— Не знаю… Во дворец можно зайти, только если Кощей разрешит. И нам, трём сёстрам, можно, — объяснила Любава. — А если кто из Яви реки пересекает — мы это сразу чувствуем.

«Но это значит, что туда никто не мог попасть?» — спросил Никита.

— Всё равно нужно проверить, — ответила Варвара. — Марья ближе всех к нему, и я никогда не видела её такой взволнованной!

— Поспешим же, сестра! — воскликнула Любава. — А ты, Никита, сторожи реку. Если вдруг какой богатырь сунется — превратишься в волка и покажешь ему, где выход.

* * *

Марьи в доме не оказалось. Трудились мушки, убирая крошки хлеба со стола, остывал недопитый чай, на полу — следы угля от какого-то ритуала, запах жжёного розмарина висел в воздухе.

— Ушла, — раздался голос от двери, и обе девушки, вздрогнув, резко обернулись. Там стоял, нервно дёргая всеми хвостами, серый кот.

— Куда ушла, Кыша? — воскликнула Любава.

— Во дворец.

— Там кто-то есть? — спросила Варвара.

— Плохой вопрос, — вздыбил кот шерсть. — Конечно, есть! Марья!

Он выскочил за дверь, и девушки последовали за ним. Из-за тёмно-синих, трепещущих в сиреневом свете листьев Варвару разобрала тревога, и когда они зашли в третью реку, девушка взяла Любаву за руку. Им было легко ходить сквозь реки, совсем не так, как богатырям, но Варвару в этот раз угнетал звук и слишком яркая белизна после закатного мира Марьи. Белая река гудела, а чёрные линии дрожали, сталкиваясь с кругами от пролетающих птиц — сереньких воробушков, ярких малиновок, чёрных галок, белых голубей…

— Смотри, сколько птиц летит, — прошептала Варвара первой сестре.

— Варенька… Присмотрись. Это не всё простые птицы.