Варвары

— Свидетели? — усмехнулся он. — Да? Пока я вижу только одного твоего прихвостня, Стайна. А где остальные?

— Сгорели, — буркнул Стайна. — В моем доме.

— Какой удачный пожар, — усмехнулся Алексей. — Как раз те сгорели, кто должен был свидетельствовать против меня. А может, больше никто из твоих людей, Стайна, не согласился соврать по твоему приказу?

— Хвитс! — гаркнул Стайна.

— Призываю богов в свидетели! — рявкнул Стайнов слуга. — Я видел, как этот Аласейа возлежал с тиви Стайсой!

— А я… — Коршунов тоже повысил голос, — призываю богов в свидетели того, что ты — лжец!

Краем глаза он увидел, как напряглось лицо Книвы. Обеспокоился парень: как боги отреагируют?

Боги, естественно, молчали. Гром с ясного неба не грянул, и солнышко светило по-прежнему ярко.

— Голос Аласейи — против голоса Хвитса, — громко произнес Одохар.

— И еще — мой голос! — заявил Стайна.

— Ты не можешь свидетельствовать, — холодно произнес Одохар. — Ты — хранитель Закона.

— В этом деле — нет! — выкрикнул Стайна. — В этом деле я не хранитель Закона, а тот, чья честь затронута.

— Ты сказал? — осведомился Одохар.

— Да! — Стайна кивнул Вилимиру.

Но тот не успел подать голос. Поднялся «первосвященник» Овида, скрестил могучие руки на груди.

— Я буду хранителем Закона! — гулким басом ухнул он, и по толпе прокатился одобрительный ропот. Действительно, кто как не верховный жрец достоин…

Стайна, который явно рассчитывал «провести» на место судьи своего «заместителя» Вилимира, бросил на жреца сердитый взгляд, но протестовать не посмел. Овида был в большом авторитете и не демонстрировал явно свою приверженность Одохару. А то, что они часто общались, никого не удивляло. Главному жрецу и военному вождю есть что обсудить.

— Хорошо, — бросил Стайна. — Мой голос, голос Хвитса и голос моей тиви — против голоса Аласейи. Стайса!

Два охранника Стайны помогли женщине протиснуться сквозь толпу, чье возбуждение нарастало с каждым мгновением.

— Этот человек свершил над тобой насилие? — строго произнес Стайна.

Женщина бросила быстрый взгляд на Коршунова, потупилась и чуть заметно кивнула.

— Так было! — торжественно произнес Стайна. — Станешь ли ты, Аласейа, утверждать, что эта женщина возлегла с тобой добровольно?

— Нет, — мрачно ответил Коршунов.

Он помнил, что ему говорили о местном законодательстве.

— Он признал свою вину! — торжественно провозгласил Стайна. — Овида! Что гласит Закон?

— Постойте! — сквозь толпу протискивался Ахвизра с двумя герулами. Они приволокли кого-то, с расквашенной физиономией. Приглядевшись, Коршунов не без труда узнал в избитом того мужичка «в войлочной шапке». Но сейчас головного убора на нем, конечно, не было.

На герулов народ взирал неодобрительно, на мужичка — с интересом.

— Ты, Стайна, служишь ромлянам! — гаркнул Ахвизра.

Мирный вождь прищурился и скривил губы в усмешке. Он не собирался оправдываться. И это была верная политика, потому что народ встретил заявление Ахвизры без доверия. Смешками.

Но Ахвизра уступать не собирался.

— Вот этот человек взял у тебя послание для ромлян! — заявил Ахвизра. — Он этого не отрицает. А ты?

— Что — я? — Глазки Стайны совсем утонули в сале щек.

— Ты не отрицаешь, что дал этому человеку послание, чтобы тот передал его герулам, а те — ромлянам? Вот это послание! — Ахвизра взмахнул над головой трофейным манускриптом.

— Где ты это раздобыл, Ахвизра? — спокойно спросил Стайна.

— Я дал ему! — заявил Скулди. — Я отнял его у твоих посланцев и отдал его Ахвизре. Ты предатель, Стайна! Этот человек, — Скулди пнул избитого, — сказал, что получил его от тебя! И не раз получал! Ты предупредил ромлян о великом походе! Ты повинен смерти, Стайна!

Толпа отреагировала очень неодобрительно, и Ахвизра похлопал Скулди по плечу: притормози немного.

— Не тебе, герул, решать на нашем тинге! — заявил Стайна.

— Ты прав, — неожиданно поддержал его Одохар. — Но мне хочется услышать, Стайна, что написано в этом послании. Ты ведь не отрицаешь, что это твое послание? Или отрицаешь?

— Не отрицаю, — охотно согласился Стайна.

«Уж очень легко согласился, — подумал Коршунов. — Потому что он уверен, что мы не сможем прочесть написанное? Или потому, что в письме не содержится никакой компрометирующей информации».

— Да, я знаю, что написано в этом послании, — сказал мирный вождь. — Потому что его писала моя тиви Стайса, а я говорил ей, что писать. И ты прав, Ахвизра, это послание ромлянину. Моему рабу-ромлянину, который торгует моими товарами и тем, что принадлежит бургу. В нем написано, что мой раб должен продать и что должен купить. Ты сказал, Ахвизра, что я служу ромлянам. Но ты ошибся. Это мой раб-ромлянин служит мне. Пусть тот из вас, кто способен прочесть послание, сделает это и тем докажет мои слова. — Он неожиданно повернулся к Скулди: — Я слыхал, что ты, герул, знаешь по-ромлянски и по-эллински. Читай же!

— Я не умею читать их руны, — неохотно признался Скулди. — Язык понимаю, да. И ромлянский, и аттическое наречие, на котором говорит твоя тиви. Но рун не знаю.