ВАС НЕВОЗМОЖНО НАУЧИТЬ ИНОСТРАННОМУ ЯЗЫКУ

Было около часа дня, и до моего урока оставалось, таким образом, полтора часа. Я решил побродить по университетскому городку. Пожелав Джону всяческих успехов во «втюхивании» зевакам балалаек, матрешек и других раскрашенных погремушек, я вышел из помещения на улицу. Был приятный летний день. В тени вековых дубов университетского городка было свежо и покойно. Я бродил по отманикюренным изумрудным газонам – не в силу своего неискоренимого сибирского варварства, мой любезный собеседник, нет, а в силу местных традиций, позволяющих и, практически, поощряющих газонотоптание и газоновозлежание, поелику традиционно в университетских городках газон насаждается для человека, а не человек для газона – от дерева к дереву, от монумента одного отца-основателя чего-то там к монументу другого отца и тоже основателя и от одного старинного здания к другому старинному зданию.

Атмосфера была, не побоюсь этого слова, «суггестопедической» – хотелось учиться, впитывать в себя свет знаний, почти ощутимо излучаемый всем этим великолепием. Хотелось склонить свою голову перед небожителями – людьми, здесь работающими. Какими знаниями и какой мудростью должны обладать они, получившие заветное право учить здесь, в этом храме науки, тянущихся к солнцу знаний юношей и девушек с широко открытыми глазами! Как мне повезло, что я познакомился с одним из этих мудрецов! Через час-полтора я увижу его в процессе священнодействия – на уроке!

Одно из зданий – корпус «С» – особенно понравилось мне, и я решил осмотреть его изнутри, благо что времени до начала показательного урока у меня было предостаточно – гулял я всего лишь с полчаса. Я вошел и стал осматриваться. На внутреннее убранство денег явно не пожалели. Одних портретов во весь рост – один, два, пять, десять… со счету собьешься… Я собрался было уходить, как вдруг услышал знакомый голос, говорящий кому-то, что урок начинается через две минуты на втором этаже. Я пошел на голос и увидел нашего профессора, дающего указания своим студентам. Увидев меня, он почему-то совершенно не обрадовался, оставив свою «лошаде-улыбку» невключенной, а как-то раздраженно дернул бородой. «Урок внезапно перенесли. Внезапно перенесли урок. Безобразие…» – забормотал он. Я еще раз осведомился у него, могу ли я понаблюдать за учебным процессом, пообещав сидеть тихо, как мышка в мышеловке. Суггестопедическая борода опять дернулась, но уже в кивке, и мы пошли в класс.

Студентов было немного – человек шесть. Они расположились вокруг стола, во главе которого восседала наша «мужикен»-борода. Урок шел как обычно – обыкновенно-серый, ничем не замечательный, но и не откровенно провальный урок. На меня никто не обращал ни малейшего внимания. В самом начале профессор буркнул, что я русский, и назвал мое имя – на этом все и закончилось. Минут через десять-пятнадцать мне стало скучновато слушать упражнения и ответы – по кругу – студентов, и я стал приглядываться к используемым материалам. У всех студентов были одинаковые аккуратно скрепленные вместе скоросшивателем компьютерные распечатки. Профессор заметил мой интерес и сказал, что это и есть тот самый учебник, автором которого он является и на который я изъявлял желание посмотреть.

Я попросил у своего соседа несколько листов, он любезно согласился, и я стал их рассматривать. Ничего особенного – обычная смесь скучных переводов, упражнений на деревянном американизированном русском языке – почти что иммигрантском «эрзац-языкене» – и излюбленных американцами вопросов с приведенным внизу набором ответов, из которых надо выбрать один – правильный. Я вздохнул про себя и хотел было вернуть листы их собственнику, но что-то остановило меня. Я пригляделся и увидел, что в одном слове вместо буквы «ч» была напечатана буква «ц» – «Цто купил Степан в супермаркете на Ленин-улице?» Заурядная опечатка. Я опять хотел отдать материалы своему соседу по столу, но тут заметил еще одно «ц» вместо «ч» – в другом слове – «На поцте Степан покупает марки, открытки, канцелярский продукт, нужный в хозяйстве, и потом делает другой шоппинг». Мои брови удивленно полезли вверх. Я стал перелистывать страницы снова. Так оно и есть! Во всех словах, которые должны были бы содержать «ч», совершенно бесцеремонно красовалась «ц»! «Поцти церез два цаса Степан делает отдых за цашецкой вкусного цая, цитает газету «Правда» и смотрит весьма интересный шоу про Царли Цаплина». Я попросил у другого студента-соседа его материалы – точная копия! Нигде и никем не исправленные и не замеченные «ц» вместо «ч»! Я украдкой заглянул в материалы профессора – картина была абсолютно той же самой…