Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ)

Голодное слюноотделение Джон решил нейтрализовать чашечкой кофе, на этот раз непременно сладкого — несколько крупинок сахара вкусу напитка не повредят, а вот разбушевавшийся аппетит ненадолго утихомирят.

Сделав первый глоток и блаженно зажмурившись, он взял со стола телефон.

«Где ты? Очень хочется жрать».

И, получив ответ, добродушно хмыкнул — вот чертов засранец, не может без своих идиотских штучек.

«Уже расстегнул. Уже достал. Готов вставить».

Расстегнул пальто. Достал из кармана ключ, и наверняка уже вставил — в замочную скважину.

Входная дверь радостно хлопнула.

Ну вот, я же сказал…

Шерлок заглянул в кухню, хищно дернув ноздрями.

— Вкусно пахнет.

— Еще бы.

— Я в душ.

— Не копайся. Я голоден зверски.

— Угу.

Их отношения были прекрасными. В самом деле — прекрасными. Джон не помнил столь яркого ощущения умиротворения и уюта. Даже в доме его вполне счастливого детства, где все друг друга любили и оберегали, где каждый старался доставить другому наибольшую радость и проявить максимум заботы и доброты, ему не жилось так покойно. И это при том, что о создании идеальных бытовых условий для них двоих Шерлок даже не думал: нередко мусорил и редко за собой убирал, где-то зависал допоздна и шумно возвращался домой, не обращая внимания на ворчливые реплики потревоженной миссис Хадсон и ярость измаявшегося в ожидании Джона, забывал о камине и холодильнике (его домовитости хватило ровно на две недели, а потом пополнение истощенных продуктовых ресурсов плавно перешло в неизменные, можно сказать, святые обязанности Джона), подолгу колдовал в кухне со своими загадочными изысканиями, беззастенчиво заполоняя обе половины стола и выводя Джона из себя упрямым нежеланием освободить жизненное пространство хотя бы на десять минут — приготовить долбаный сэндвич, чтобы с голоду не подохнуть.

— Терпение украшает мужчину, Джон, — многозначительно заявлял он, рассматривая мутную гадость в мензурке. — Живя со мной, ты постепенно превратишься в настоящего мачо — слегка небритого и вечно голодного. От подружек отбою не будет. А для тебя это по-прежнему актуально.

— Я выбрит всегда, — сухо возражал Джон. — И мои подружки — не твое чертово дело. Тем более что не от кого отбиваться — никто и не нападает.

— Ничего, — успокаивал Шерлок. — Сексуальный голод тоже мужчине на пользу: призывно горящий взор и характерное уплотнение в брюках делают его неотразимым. Триумф не за горами, Джон.

— Иди к черту со своим триумфом, — беззлобно рычал Джон и, хватая с полки холодильника первый попавшийся кусок сыра или салями, исчезал в гостиной — усаживался возле растопленного им камина и раскрывал газету. Есть ли смысл воевать с одержимым? Никакого смысла. Тем более что через четверть часа он сам объявится с требованием срочного ужина. Еще и примется возмущаться, что Джон задался целью его уморить. К своему низменному восторгу. Потому что жалкий, костлявый остов конечно же ни в ком не вызовет интереса, и несчастному телу Шерлока никогда больше не узнать сладости жарких гомосексуальных прикосновений. Никто его больше не приласкает.

— Успокойся, даже на твой жалкий остов всегда найдутся желающие приласкать.

— Что ты в этом понимаешь? Что можешь знать ты о грубых мужских проникновениях? Тьфу ты, я хотел сказать, прикосновениях. От голода в голове туман и истончение мысли… Ужин сегодня возможен, как думаешь?

Истончение мысли? Ну надо же. Даже мысль отощала у горемыки.

— Думаю, да. Возможен.

Отношения были прекрасными. И это удивляло Джона снова и снова. Достаточно вспомнить того сумасшедшего, что ворвался в кухню с явным намерением вышвырнуть из дома любого, кто посмел посягнуть на его законное место. Несмотря на собственную идею это место ему уступить. Противоречивость Шерлока не имела аналога. Впрочем, как и он сам.

Их жизнь размеренно и плавно текла, и совместное проживание не то что бы не было в тягость, оно было в радость. Да. Именно в радость. И прежде всего это являлось заслугой Шерлока — никто иной как он привносил в их быт невидимые, но осязаемые элементы семьи. Может быть, тем неоспоримым фактом, что по-прежнему оставался длинноногим и длинноруким ребенком — капризным, безалаберным и своенравным?