Вас пригласили

– Мне не свербело, знаете ли, судачить о своих воззреньях с соседскими кумушками. Да и деревня наша видела Святых Отцов раз в год по праздникам.

– Кто же вел у вас службы в аэнао?

– Мой второй муж.

Я снова обомлела.

– Но пастырям нельзя жениться!

– Этот нашел способ обойти правило – все в деревне считали, что так он изгоняет из меня черного духа. На брачном ложе он был особенно тщателен и проникновенен в своих усилиях.

Я зарделась:

– Ануджна, как так можно…

– Простите, крошка Ирма, вы же у нас еще совсем дитя… Ладно, к тикку подробности. Вся эта канитель с мужьями – не моя затея. Но и не моя подпись на договоре, заметьте. Так было проще жить, как мне нравится, – временами играть по их правилам. – Ануджна не поясняла, кто эти «они», потому что и так было ясно. – Старания моего муженька ни к чему не привели, и после одной нашей ночи ему не с руки стало исполнять обязанности моего духовника. – «Не с руки» Ануджна произнесла так, что мне не захотелось уточнять. – Я осталась одна – очень собою довольная. В деревне меня уже давно считали безумной, кое-кто жалел даже как убогую, а я время от времени выбирала место полюднее, чтобы покуражиться и подурить в толпе: пусть покрепче запомнят, что я бесноватая, меньше лезть будут. Но обижать никого не обижала – мне нравится ходить небитой. Семья махнула на меня рукой, я стала еще одним дядькой в доме. Отец брал меня вместе с братьями рыбачить, и только раз в месяц я вспоминала, что тело-то – женское. Мне нечего было ждать от жизни, в свои двадцать восемь я могла бы сказать, что мне уже восемьдесят. Я никогда не буду замужем, у меня не будет детей.

– Простите, Ануджна, мне эту бестактность, но… Но как получилось, что вы, дважды выйдя замуж, ни разу не… ох… не понесли? – Последние слова мне дались тяжким трудом.

– Да все просто – не хотела. Мало кто из женщин понимает, что достаточно просто чего-то хотеть или не хотеть, но по-честному, а не так, чтоб и вашим, и нашим. – Она вдруг притиснула свой лоб к моему, и два ее глаза слились в один циклопий. – Ну вот хотите вы, к примеру, шербет и не хотите розог от отца. Это не то. Есть большое хотение. Оно как юбка такая, книзу чаша. Но ее никто не видит. В ней сила. Но ее надо все время чувствовать.

Видно было, что Ануджна силится показать мне что-то в зазорах между словами. Я решила попытаться услышать. Под ребрами мгновенно нагрелось, плеснуло за пупком, и я увидела, как, незримо, из раскрытого моего нутра туго развертывается матовый шлейф, похожий на жидкое стекло, колышется беззвучным колоколом беззвучно у меня от пояса до пят. Столь же внезапно, как началось, так же и рассеялось это странное мгновенное видение. Вот что, похоже, называется «я это пожила».

– Одаренный ребенок, толковый, – блеснула глазами моя наставница. – Вот так оно все, меда Ирма. А что до Герцога… Я нырнула за ним. При мне был рыбацкий нож. Считайте, вырезала его из сетей, выволокла на берег. Высосала всю лишнюю воду, – она ухмыльнулась, – а воды он набрал немало. Он быстро очухался, мы поболтали. До рассвета. Я рассказала ему кое-что о всяких своих… чудесах внутри. А к вечеру он договорился, о чем хотел, с нашими рыбарями, и мы уехали вместе.

Я будто с разбега налетела на стену.

– А как же ваши родители?

– Герцог сказал моему отцу, что решил на мне жениться – я ж его спасла, вот он-де так отблагодарить хочет. Да и нравлюсь я ему, сказал родителям моим. Отец чуть не умер от счастья: его дочку, ведьму-перестарка, кто-то все еще хочет в жены! Он немедля благословил нас и даже сам торопил с отъездом, чтобы никакие соседские доброхоты не наговорили наивному чужестранцу, с кем он связался. И мы убрались с побережья.

– Так вы… Герцог… Ануджна, я и не догадывалась…

– Вы что же, решили, что мы жена с мужем? – Я уже боялась Ануджниных приступов смеха. – Вот умора! Ни он, ни я и не собирались. На кой он мне мужем-то? И я ему женой? Он позвал меня, и надо было уйти быстро: не хватало еще накликать свору Святых Братьев, они ж как собаки – чуют живое и бросаются вслед, чуть что.

Мы помолчали. И вот с тех пор она…

– Да, с тех пор я здесь.

Облекшись в личину наивной простоты, я спросила, как бы между прочим:

– Ну, вы, разумеется, выезжаете на этюды, верно?

Ануджна поворотила голову, как морское чудовище, что-то молча оценила и вновь мечтательно уставилась в потолок.

– Да, выезжаю. Но что вам с того, маленькая лиса? Как не знали про это ничего, так и не узнаете пока.

Уловка не удалась. Придется смириться, что ходить мне в детках еще сколько-то. Сколько? Эх.

Мы просидели уже полночи, а у меня еще оставалась гора вопросов. Я решила оставить Ануджнину историю на потом – сразу и запишу, и осмыслю. А пока можно выманивать этих редких птиц из камышей, и я вновь набрала воздуха в легкие и дунула в свой манок:

– Скажите, меда Ануджна, а чем вы заняты целыми днями здесь, в замке?

– Каждый – своим. – Я слышала, как Ануджна улыбается. – За те несколько дней, что вы с нами, вам запросто могло показаться, что ученики Герцога только бездельничают и праздно слоняются по замку, верно?