Вас приветствует солнцеликая Ялта!

«У нас всё верно! – ожила старуха. – Нормальна температура. Нече дурака валять. Больничные за синие глазки не подаём!»

«Н-но в-вчера…» – заикается Менделеев.

«Вчера было вчера. Идите работайте! Не мешайсь!»

Я ей сказал:

«Разрешите молодому человеку взять из стакана наугад любой градусник. Пусть узна́ет настоящую температуру».

«У нас все градусники настоящие. Все однаковые. Перебирать не дам. Не на базаре. Я счас звоночек… Милиция живо покажа яму настоящу температуру!»

Я сорвался, ляпнул:

«Ну, медузолицая мадам Спиногрызова, если дело упёрлось в угрозу милицией, я вам скажу. Почаще трите заплывшие салом глазки».

Она пыхнула и тут же смяла злость. Любопытство взяло в ней верх.

«А зачем?» – смирно так спрашивает.

«Бьёт по аппетиту… Меньше будете лопать, станете стройней велосипедной спицы. И когда будете тереть, не забывайте в мыслях твердить: «Аппетит нормализуется. Я буду меньше есть и больше двигаться». Психофизическая тренировка. Полезно…»

Когда мы уходили, гардеробщица – сроду не замечала Менделеева, – а тут деланно весело спросила:

«А чего это вы к нам участили, как на работу? Вечор были, нонь утречком понове?..»

На улице я сказал Менделееву:

«В этой поликлинике вас, молодой человек, заметили и сделают всё, чтобы вы были вечно здоровы. Отныне у вас постоянно будет тридцать шесть и две. Персонально для вас завели неработающий спецградусник. Даже умрёте, но если под мышку сунут этот градусник, он покажет тридцать шесть и две, и вам не подпишут отходной листок на право въезда в рай. Всю свою боевую рать вплоть до гардеробщиц Таранченко кинул на вас. Какая честь!»

«Обложили заботой, как волка флажками…»

«Если вы здоровы в этой поликлинике, зайдём в соседнюю, где вас не знают. Там-то мы узнаем настоящую температуру».

Ровно тридцать восемь!

И тогда потащил я Менделеева в боткинскую. К специалисту. К пульмонологу.

Вышел от него Менделеев со срочным направлением на госпитализацию.

И пролежал – месяц. Ме-сяц!

– Эв-ва! – вскричал Колёка. – Какой гадкий пасьянишко!

– Вот тебе, друже, соль! Вот тебе клятва Гиппократа! Вот тебе доброта и внимание врачей! При тридцати восьми и четырёх закрыли больничный… А не закрывать надо было. А ле-чи-ить! Лечить!! Лечить!!! А они? Накарябали в направлении к психу про стойкую ремиссию и выметайсь. К психу! Что им какой-то Менделейка… Они статистику за счёт его здоровья ухорашивали!?

Колёка сморщился, как гриб при дороге.

– Топарио, ты перегибаешь, извини, палочку… Ну чего они да они? Ты чего обобщаешь? Да, мы обречены на участковых врачей. Однако не имеешь ты право так обобщающе лепёхать… У нас как принято? На первом месте исторические достижения. Налицо! Но, правда, кое-кто кое-где порой несколько, кажется, недорабатывает. Мягче. Мягче на поворотах обобщений! Не можешь ты тарабарить обо всех врачах. Ты можешь поплакаться об одном Таранченке.

– Я и не замахиваюсь на всех. Но знаешь ли ты, что в прошлом году на врачей плесканули двести тысяч жалоб? Двести тысяч! Что, эти двести тысяч пропели осанну одному Таранченке?

– Ну… Одному не одному, но так лихо топтать родную медицину не моги. Да это что будет, потащи мы медицину по кочкам?

– А почему в медицине плохое нельзя называть плохим?

– А зачем? Наварец какой? Расшатаем авторитет врачей. Люди убоятся к ним ходить. Вообще перестанут ходить…

– Во-он куда ты гнёшь углы. Да не слишком ли заглянцевали мы врачей? Какую газету когда ни открой, сплошные уря-я-я! уря-я-я! Ну, кричи уря тому, кто заслуживает. Но почему молчок про таких, как Таранченко?

– Да напиши про такого, завтра к нему никто не пойдёт.

– И это плохо?

– Да уж чего хорошего?

– Нет, нет. Раскидаем по полочкам. Сейчас и хороший, и плохой обезличены. Едут в одном общем усреднённом вагонишке. А это уже ерунда. Всякому плата и честь по труду! По труду, зайчик! Мы только выиграем, назови хорошее хорошим и дрянь дрянью. При этом мы никак не расшатаем авторитет хорошего. Мы только его усилим. И поможем хорошему. Человек пашет, как пчёлка. Другой тянет в безделье абы день до вечера. А зарплата одна. А почести одни. Разве хорошему не обидно, что в лучах его праведного, талантливого труда купается тупарь, лодырюка, хамло в белом халате? И вот люди узнают, кто есть кто. Что происходит? Они отворачиваются от плохого. Ну, кто?.. Ну, кому зудится заведомо рисковать своим здоровьем? Они валом – к хорошему! Вот и плати хорошему и за тех, что переметнулись от плохого, соответственно ужимай зряплату плохому. Неправильно?