Ваш ход, миссис Норидж

Миссис Норидж вновь оказалась в коридоре. Теперь ей еще меньше хотелось спускаться в гостиную, чем пять минут назад.

Она представила, какой удар нанесет Эстер, и вздохнула. Бедные сестры Эббервиль! Они любят эту восторженную девочку. Любят с ее глупостями, с ее обидами… Даже с ее ужасными картинами!

«Чем быстрее я это сделаю, тем лучше».

Но как странно, что Лорин и Сильвия Пэриш объединили усилия! От художницы скорее следовало ожидать, что она призовет на помощь Реджинальда.

Миссис Норидж сделала несколько шагов и остановилась.

Птицелов. Юнец, которому нужны деньги. Поразительно необидчивый – с виду.

Гувернантка не стала больше тратить время на размышления. Она постучалась в комнату Реджинальда – на тот случай, если он успел вернуться.

– Мистер Кларк?

Мистера Кларка не было. Зато на полке под великолепным изданием «Птиц Великобритании» Джона Гульда лежала самодельная удочка, совсем простая, какую мастерят малыши: палка, к концу которой привязана прочная леска. Вот только на эту удочку Птицелов ловил не рыбу. На конце лески болтался крепко связанный вместе пучок перьев, уже изрядно потрепанный.

Не могло быть никаких сомнений в том, для кого сделана эта игрушка.

Миссис Норидж рассердилась.

– Хорошо же вы отплатили за гостеприимство, мистер Кларк!

Все, с нее хватит. Надо прибегнуть к помощи Деррика Стюарта. Пусть он подбирает слова, чтобы сообщить Эстер дурные вести!

– Полковник, вы вернулись?

Дверь была приоткрыта.

– Полковник?

Миссис Норидж заглянула внутрь.

Посреди комнаты Деррика стояла пустая картонная коробка. Озадаченная гувернантка подошла к ней – и нечленораздельное восклицание сорвалось с ее губ.

Это было прибежище для кошки. Об этом явственно говорили следы от когтей, шерсть и одинокий белый ус, валявшийся на дне.

Миссис Норидж вспомнила, как кошка исчезла неизвестно куда, спасаясь от нее бегством. «Неизвестно куда? Да вы лжец, полковник Стюарт! Поразительный лжец!»

Что же получается – у нее нет ни одного союзника в этом доме? Сестры Эббервиль окружены паутиной злокозненных замыслов?

Миссис Норидж взволновалась. Она торопливо спустилась вниз и свернула налево, к комнате старшей сестры, совершенно позабыв о том, что все собрались в гостиной. Ее переполняли негодование и гнев.

Отплатить предательством за доброту хозяек! Теперь ясно, отчего кошка казалась неуловимой. Попробуй поймай зверя, которого укрывает у себя то один, то другой! А каков мистер Деррик с его великолепной актерской игрой? Сколько раз он сшибал вазы, чтобы испугать кошку и дать ей возможность удрать!

– Вам место на сцене, – пробормотала негодующая гувернантка, остановившись возле двери в спальню Эстер. – Миссис Эббервиль, вы здесь?

На стук выглянула заплаканная камеристка.

– Миссис Эббервиль не возвращалась. Нет ли новостей о состоянии нашей мисс Флоренс?

– Доктор сказал, что ей не хуже, – начала гувернантка. – Мне кажется, это уже хорошая новость…

И осеклась.

В приоткрытую дверь была видна комната в розово-голубых тонах. Возле просторной кровати под балдахином стояло высокое кресло в стиле ампир. На него был небрежно брошен батистовый пеньюар с пышным взбитым кружевом.

А перед креслом…

Миссис Норидж не поверила своим глазам. Она отодвинула изумленную камеристку и вошла, не слушая ее возражений.

Перед креслом, больше похожим на трон, стояла лежанка для кошки. Гувернантка столько раз видела этот предмет в домах своих нанимателей, что ошибиться не могла. Но она все же подошла, присела на корточки и сняла с края лежанки несколько шерстинок.

Точно таких же, которые нашел на подоконнике Реджинальд Кларк.

– Что вы себе позволяете? – в речи растерявшейся камеристки прорезался французский акцент. – Миссис Эббервиль будет очень рассержена!

«О да! – мысленно ответила гувернантка. – Только не миссис Эббервиль, а мисс Эббервиль! Вот кто действительно будет рассержен, когда узнает правду. Интересно, как давно вокруг нее плетется сестрой эта тонкая, но прочная паутина зла и обмана?»

Миссис Норидж подбежала к комнате Флоренс, постучала и, когда изнутри ответили, распахнула дверь.

– Я должна немедленно сообщить вам нечто важное…

Приходится признать, что эта звучная фраза получила сомнительное завершение. Впервые в своей жизни миссис Норидж крякнула. И хотя это был выразительный, на редкость богатый и емкий звук, вобравший в себя все изумление, которое она испытывала в эту секунду, безусловно, даме ее положения не подобало его издавать.

Впрочем, ни доктор, ни пациентка не обратили на это внимания.

– Ах, миссис Норидж, это вы, – с облегчением сказала Флоренс. – Я до смерти перепугалась. Думала, к нам пожаловала Эстер. Прошу вас, заприте дверь! Страшно представить, что случится, если она увидит Белль.

Белль, лежавшая на груди мисс Эббервиль, посмотрела на гостью и зевнула, широко раскрыв розовую пасть в черных пятнах.

– Поразительно спокойная кошка, – заметил доктор. – Даже не дернулась.

– О, я ведь говорила вам: Белль – редкая умница!

Гордость в голосе Флоренс вызвала в памяти слова миссис Норидж, сказанные другой женщиной с точно такой же интонацией.

«Умница моя! Золотая девочка!»