Ваш ход, мистер убийца

Маделин вошла в дом, не спросив у меня разрешения, она без всяких церемоний приказала подать ей ужин и позаботиться об ее удобствах. Удостоверившись, что я справилась с поставленной задачей, рыжая диктаторша прошествовала в спальню Джейн, свернулась клубком в кресле и задремала. Я с завистью посмотрела на нее и, вздохнув, вновь принялась за разборку бумаг.

Счет, который я искала, обнаружился в четвертой коробке. Из даты следовало, что ковер был постелен три года назад. Значит, череп занял свое место в сундуке примерно в это время. А вот когда он стал черепом, то есть из живого человека превратился в бренные останки, по-прежнему не ясно. Уж конечно, Джейн не стала бы засовывать в сундук… скажем так, свеженький трофей. Как выяснилось в последнее время, в ее характере было много тайных сторон, о которых я не имела понятия. Но отрубить жертве голову и оставить ее гнить в сундуке… это уж слишком. На такое способен только монстр из кровавого триллера.

А то, что Джейн не была монстром, я знаю наверняка. Но почему я так уверена? Разве я не убедилась, что, когда речь идет об этой женщине-загадке, нужно быть готовой к любым сюрпризам? Я сжалась на полу, обхватив колени руками. В кресле зевнула и потянулась Маделин, единственное существо на свете, которое, возможно, хоть что-то знало о тайной жизни Джейн.

Итак, что мне известно о Джейн? Этой изящной пожилой леди было уже за семьдесят. Она неизменно собирала свои серебристо-седые волосы в аккуратный пучок и никогда не носила брюк, считая подобную форму одежды недопустимой вольностью. Несмотря на возраст, она обладала живым умом, чувством юмора и безупречными манерами. Да, она интересовалась громкими убийствами, но интересоваться преступлениями и совершать их — это далеко не одно и то же. К тому же предметом научных изысканий Джейн были убийства, давно ставшие историей. Викторианская эпоха, благопристойная и чинная, казалась ей наиболее притягательной.

Еще мне известно, что Джейн никогда не была замужем. Мать ее, насколько я помню, занимала в лоренсетонском обществе выдающееся положение, на которое Джейн никогда не претендовала. Более того, она всегда вела себя так, что никто не мог заподозрить в ней состоятельную женщину. Тем не менее к частной собственности она относилась как к святыне.

Джейн вообще была сторонницей традиций, не питала ни малейших симпатий к феминизму и придерживалась весьма анахроничных взглядов на положение женщины в обществе. По этому поводу у нас с ней даже возникали споры. Разумеется, в качестве работающей женщины Джейн считала, что представители обоих полов за одинаковую работу должны получать одинаковую плату, но все прочие лозунги женского движения не находили у нее сочувствия. «Раздувать вражду между женщинами и мужчинами просто глупо, детка, — заметила она однажды. — Для того чтобы одержать над мужчинами верх, женщинам вовсе ни к чему вступать с ними в конфликт».

При этом, назвав характер Джейн мягким и уступчивым, я, пожалуй, погрешила бы против истины. Незлобивость не относилась к числу ее добродетелей. Почувствовав себя задетой, она ожидала пылких извинений. Если же ожидания оказывались напрасными, Джейн могла затаить обиду на долгое время. Хотя, по моим наблюдениям, она вовсе не считала себя злопамятной. Осознай она только, что привержена этому греху, несовместимому с истинно христианским отношением к жизни, непременно попыталась бы его изжить. Что еще я могу сказать о Джейн? Она строго придерживалась правил общепринятой морали, была обязательна и пунктуальна. И как это ни парадоксально, обладала довольно едким чувством юмора.

Где бы ни была сейчас Джейн, наверняка она смотрит на меня и смеется. Уж конечно, она не откажет себе в удовольствии понаблюдать за метаниями новоиспеченной наследницы, получившей в придачу к деньгам и дому рыжую кошку и череп.

Покончив с разборкой бумаг — я имею обыкновение доводить до конца всякое начатое дело, — я встала, потянулась и выглянула в окно. Выяснилось, что на улице идет дождь. Я устроилась на злосчастном сундуке и в щелочку между шторами принялась наблюдать за дождевыми струями, которые барабанили по земле все сильнее и сильнее. Издалека долетали раскаты грома. На противоположной стороне улицы, в белом домике с желтыми ставнями, зажегся свет. Я видела, как Линн ходит по комнате, распаковывая вещи. Двигалась она очень медленно и неловко, что, учитывая ее положение, было более чем естественно.

Любопытно все-таки, что ощущает женщина, которая носит перед собой огромный, как шар, живот, вздохнула я. Еще неизвестно, удастся ли мне когда-нибудь узнать это на собственном опыте. А ведь на месте Линн могла бы быть я… Впрочем, пусть каждый остается на своем месте. Неожиданно для себя самой я обнаружила, что мысль о разрыве с Артуром уже не доставляет мне прежней боли.