Ваш муж мертв

– Как бы то ни было, это все равно не доказывает, что моя клиентка имеет какое-либо отношение к исчезновению Дэвида Гаудмана. – Голос моего адвоката звучит спокойно, но твердо. – Кроме того, насколько мне известно, Вики уже озвучивала свое предположение о том, что мистер Гаудман может просто находиться сейчас в отъезде по делам.

– Почему же тогда его жене об этом ничего не известно?

Мне не удается сдержаться:

– Я ведь вам уже говорила! Он часто уезжал вот так, без предупреждения, когда мы были женаты.

Адвокат вновь кладет ладонь на мою руку. Всего на пару секунд, словно чтобы напомнить мне о необходимости проявлять сдержанность.

– Бывший муж моей клиентки занимался, так сказать, не самыми прозрачными делами, – говорит она.

– Но это не значит, что мы должны закрыть глаза на его исчезновение.

– Разумеется, нет. Однако, возможно, разгадка кроется где-то именно в этом.

– А что насчет преследования?

– Насколько мне известно, моя клиентка уже объясняла вам, почему однажды, в конце прошлого года, она оказалась неподалеку от дома своего бывшего мужа: ей нужно было посетить врача.

– А телефонные звонки, которыми она продолжала доставать своего бывшего мужа после расставания? Вы хотите сказать, что это тоже не преследование?

– Я бы сказала, что это просто поведение женщины, очень травмированной разводом. – Голос адвоката звучит энергично и уверенно, но я чувствую в нем нотки, свидетельствующие о личном сопереживании. По какой-то причине у меня возникает ощущение, что ей тоже кто-то причинил боль. На ее левой руке нет обручального кольца, хотя в наши дни это может вовсе ничего не означать. – Итак, если вы не можете предъявить более весомых доказательств против моей клиентки, я настаиваю на том, чтобы миссис Гаудман была немедленно освобождена.

Инспектор качает головой:

– Это очень большая ошибка, Пен.

Такое неформальное обращение говорит о том, что они давно знакомы.

– Я так не думаю.

Потом я слышу, как он бормочет себе под нос нечто вроде: «Ну, конечно, как и в прошлый раз».

Отлично. Значит, мой адвокат совершала какие-то ошибки в прошлом. Как бы то ни было, в данный момент они оба упускают из виду главное.

– Где на самом деле сейчас Дэвид? – Мой голос полон тревоги, и я ничего не могу с этим поделать. – Что если он вовсе не уехал по делам? Может, на него напали? Почему полиция не может выяснить, что случилось?

Я понимаю, что все это звучит как переживания встревоженной жены, а не «бывшей». Однако правда в том, что Дэвид до сих пор мне небезразличен.

Я все еще чувствую его прикосновения. Поцелуи. Слышу его слова (которые он говорил до того, как у нас все испортилось) – о том, что я самая потрясающая и необыкновенная женщина из всех, кого он знал. Несмотря ни на что, очень трудно выкинуть это из головы. Суд может расторгнуть брак. Но невозможно сделать то же самое с любовью в сердце. В конце концов, мы пережили много хорошего.

– Не сомневаюсь, что полиция делает все возможное, – произносит мой адвокат, поднимаясь и делая мне знак, чтобы я последовала ее примеру.

Инспектор Вайн задерживает меня перед дверью.

– Уверен, что мы с вами еще увидимся, миссис Гаудман.

– Это звучит как угроза, инспектор.

– Просто хочу, чтобы моя позиция была предельно ясна.

Выйдя из полицейского участка, я с жадностью вдыхаю воздух, несмотря на выхлопы от проезжающих машин. Пенни Брукс, кажется, делает то же самое. Затем мы обмениваемся рукопожатием.

– Поезжайте сейчас домой, – говорит она. – Отдыхайте, приходите в себя. Если будет какое-то дальнейшее развитие событий – дайте мне знать.

– Сколько я вам должна?

– Нисколько. Иногда мы оказываем наши услуги бесплатно. В качестве благотворительной помощи.

Интересно, что она сказала бы, если бы узнала о моем прошлом?

– Так, значит, вы верите мне?

– Да, верю.

Я меняю свое мнение об этой женщине.

– Я могу на вас рассчитывать, если что?

– Если вы не будете совершать никаких глупостей.

– Например?

– Что ж, – медленно произносит она, – окажись я на вашем месте, я непременно захотела бы выяснить, что произошло с моим бывшим мужем. Пожалуйста, не поддавайтесь этому искушению. Это может больше навредить, чем помочь.

– Я понимаю, как все выглядит, – возражаю я. – Он изменял мне, лгал, а теперь он мертв, но…

– Почему вы думаете, что он мертв? – быстро реагирует адвокат.

– Не знаю. – Мне хочется спрятаться, забиться куда-нибудь в угол. – У меня просто плохие предчувствия. И я очень напугана.

– Вы уверены, что больше ничего не хотите мне рассказать? – спрашивает она.

Я ругаю себя за эту глупую несдержанность, которая – нельзя не признать – лишь навлекла на меня подозрения.

– Нет, – твердо отвечаю я. – Я рассказала вам все.

– Вы уверены?

Мои щеки вновь вспыхивают, как бывает всегда, когда меня в чем-то обвиняют. С самого детства.

– Абсолютно.

Если интуиция меня не обманывает, есть только один человек, который мог бы пролить свет на происходящее.

Таня. И я как раз собиралась поехать к ней, когда ко мне нагрянула полиция.

Сейчас необходимость все выяснить стала еще более несомненной. Мне нужно просто собрать в кулак все мое мужество.