Ваш муж мертв

Я пригладила свое кремовое сатиновое платье длиной до колена – 14-го размера[14], в который мне едва удалось себя втиснуть. Что же он все-таки во мне нашел? Очевидно, некоторые из гостей задавались тем же вопросом – судя по их перешептываниям и взглядам. Но это все было не важно. Дэвид меня любил, и только это имело значение.

– Давай возьмемся за нашу семью прямо сейчас, – предложил он во время нашего медового месяца в Дорчестере. Ему не нужно было меня убеждать. Я и сама хотела ребенка. Мне хотелось сделать в жизни что-то еще, что не являлось бы частью карьеры.

У меня имелись сомнения, возможно ли это из-за моего возраста, но всего два месяца спустя я уже забеременела.

– У некоторых женщин, – сказал мой доктор, – наблюдается последний всплеск фертильности в вашем возрасте.

Я держала эту новость при себе, не желая сообщать ее Дэвиду по телефону и дожидаясь, когда наши рабочие расписания позволят нам провести ночь вместе в его лондонской квартире. В то время он уже начал бывать дома меньше, чем раньше.

Ожидание того стоило – чтобы увидеть его лицо.

– Ты уверена? – Дэвид подхватил меня на руки и осторожно покружил по комнате. – Это же потрясающе!

На следующей неделе он неожиданно объявился в моем служебном доме на территории тюрьмы с двумя пакетами. В одном был устрично-белый пеньюар для беременных. А в другом – маленькая вязаная кукла в яркой желтой шляпе.

– Я не смог удержаться, чтобы не купить это в дизайнерском магазине в Челси.

Было видно, что Дэвид радовался, как ребенок.

– Поздравляю, – сказал Патрик, когда я сообщила ему эту новость, предупредив, что пока об этом не следовало знать никому другому. – Твой муж сейчас, наверное, на седьмом небе от счастья.

Я уже замечала раньше, что Патрик избегал называть Дэвида по имени.

– Да, он очень счастлив.

Мой муж даже выкроил время, чтобы отправиться со мной на УЗИ на третьем месяце.

– Не могу же я пропустить такое событие, дорогая! Если бы потребовалось, я бы горы свернул, чтобы быть в этот день с тобой.

Мы въехали на парковку перед клиникой. Когда Дэвид двигался задним ходом, пристраивая машину на свободное место, его телефон зазвонил.

– Не трогай! – рявкнул он мне.

– Я просто хотела помочь.

– Не надо этого делать.

Шокированная, я положила телефон обратно в держатель на приборной панели.

Потом мы молча направились в клинику. Этот момент, который должен был стать для нас особенным, оказался безнадежно испорчен. Однако через какое-то время мы оба с изумлением смотрели на экран.

– Вот голова, – сказала врач, делавшая УЗИ. – Видите?

– Наш ребенок, – выдохнул Дэвид. – Это какое-то волшебство.

Потом он наклонился и поцеловал меня прямо перед врачом:

– Я так тебя люблю!

Наш недавний инцидент был забыт. Как будто его не случалось вовсе.

Нам сделали два распечатка УЗИ.

– Я тоже хочу иметь один при себе, – заявил Дэвид, засунув его в карман и похлопав по нему.

Когда мы возвращались к машине, он обнял меня за плечи.

– Мы будем прекрасной семьей. Наш ребенок ни чем не будет нуждаться. Я так горжусь тобой, любимая. Ты же это знаешь?

К тому времени моя беременность стала уже заметна. Не сильно. Лишь небольшой животик. Но этого было достаточно.

Сотрудники начали перешептываться. Заключенные с любопытством меня разглядывали.

– Так, значит, она и не лесбиянка, – услышала я разговор.

– Это ничего не значит. Она могла и сама шприцом все сделать.

– Но она вышла замуж.

– Мало ли что она говорит.

Между тем обстановка в тюрьме была не очень спокойная. Вечера становились темнее. Приближалось Рождество. С отоплением возникали перебои. Кроме того, возникли проблемы с женщинами, работавшими в прачечной. Одна из заключенных обнаружила, что выданные ей «чистые» простыни оказались испачканы фекалиями. Никто из женщин не взял на себя ответственность, поэтому я решила наказать их всех, лишив разрешения на телефонные звонки или посещения тренажерного зала дважды в неделю. Естественно, это не прибавило мне популярности.

Потом одна молодая женщина из блока матери и ребенка попыталась сбежать со своим годовалым малышом, когда их отвезли в больницу для плановой иммунизации. Обычно подобные процедуры проводились в тюрьме, но тот ребенок не прошел вакцинацию вместе со всеми, потому что ему нездоровилось.

– Недалеко успела уйти, – сообщил мне надзиратель.

Я распорядилась, чтобы женщину наказали запретом на посещения, а это означало, что она будет лишена возможности видеться со своим старшим сыном, жившим с ее родителями. Мне было очень тяжело – однако оставлять такое нарушение без наказания не следовало, иначе и другие женщины могли взять с нее пример. Я чувствовала себя словно в западне. Сколько еще все это будет продолжаться?

– Сука, – бросила в мой адрес Зельда, проходя мимо меня по коридору. Я велела, чтобы ей также запретили посещения, как и той женщине, что пыталась сбежать. Я понимала, что это еще сильнее разозлит ее, но мне требовалось поддерживать порядок в тюрьме.