Ваш номер — тринадцатый

* * *

— Ждравштвуй, Жорин! — проквакала трубка ласковым голосом Пифагора. — Как живешь-можешь, шишки-коврижки?

— А, Пиф Пафыч? — улыбнулся Зорин, развалясь в редакторском кресле. — Скриплю потихоньку, согласно закону Авогадро. Не иначе, как твоими молитвами! Ну что, старый чекист, когда соберемся и дернем по чуть-чуть?

— По чуть-чуть-то мы дернем, тут вопрошов нет, — заверил Пиф-Паф. — Только я тебе, Жорин, щейчаш по делу жвоню. Ты вот чего, шишки-коврижки. Там щелкопер твой, Бабуриншкий, новую штатью накатал про фирму «Фаланга М». Так ты ее в гажетке-то не печатай, не надо. И вообще, пушкай он яжык швой прикущит про «Фалангу» эту шамую. А то, шволочь такой, тишкает про нее жаметки каждый божий день!

— «Фаланга М»? — переспросил, вспоминая, Зорин. — Это, что ли, та, чьи фирмачи в жареном виде на стол подаются — на первое, второе и на десерт? Да как же про такое и не писать?

— А вот так и не пишите! Экой ты какой упрямый! — осерчал Пифагор. — А что поджаривают их — так они шами виноваты. Они чего учубучили-то! — тут трубка хихикнула. — Эти обормоты на наш наехали.

— На кого — «на нас»? — не понял Зорин.

— На кого, на кого! На «Утреннюю Жвежду» — вот на кого! Такая вот дишпожиция!

…Первое время Зорин не мог привыкнуть, что Пиф-Паф, не стесняясь, рубил ему по телефону вещи, которые по всем статьям были очень даже «не телефонными». Как-то, разговляясь коньячком в Пиф-Пафычевой халупе, Зорин поинтересовался:

— А что это ты, Пафнутьич, по телефону лепишь открытым текстом то, что лучше бы — в личной беседе, с глазу на глаз? А ну кто-то подслушает! Может, твои же бывшие коллеги поставили нас на прослушку…

— А ни к чему это им! — беззаботно отмахнулся Пиф Пафыч, очищая от чешуи очередную тараньку.

— Ну как же — «ни к чему»? — возмутился Зорин. От кого-кого, но от старого энкавэдэшника Пиф-Пафа он никак не ожидал такой вот безалаберности! — Сам ведь знаешь: органы дремлют только вполглаза. Им же надо держать руку на пульсе: что это за фирма такая, «Утренняя звезда»? Что производит, чем занимается?..

— Органы не дремлют и в четверть глажа! — поправил его заслуженный чекист. — И руку на пульще держат вщенепременно! Только к нам в «Жвежду» им не надо внедрять швоего человека!

— Это почему же? — удивился Зорин.

— А потому, что швой человек в «Жвежду» уже внедрен. И давно.

— Да? И ты его знаешь?

— Жнаю.

— И кто же он?

— Я шамый и ешть! Такая вот дишпожиция!

— Что? — расхохотался Зорин. — Тебе же сто лет в обед, ты свое в органах давно отпахал!

— Штарый конь борожды не портит, — выдал Пиф Пафыч свежую мысль. — Жачем им штатного шотрудника жагружать, когда я, опытный, проверенный чекишт, их вщегда подштрахую? Да и кажне экономия: я ж для них вще жделаю и ни копейки жа это не вожьму: на одном моем горячем энтужиажме!

— Слушай, ты, энтузиаст хренов! — нахмурился Зорин. — Ты что же, стучишь на нас на всех потихоньку?

— Я на ваш не штучу. Я на ваш пишу шправки и докладные жапишки, а также рапорта и отчеты вышештоящему руководштву.

— Так ты, старый козел, что же: чужой игрок в нашей команде? — взъярился от такой наглости Зорин.

— Шам ты, Жорин, кожел! — обиделся Пиф-Паф. — Я «Жвежде» не чужой, а пишу я, шишки-коврижки, только то, что шледует! И каждый швой рапорт, прежде чем передать в органы, шоглашую ш гражданином Админиштратором.

— Ну ты и жук! — восхитился Зорин. — Это выходит, что ты — двойной агент: свои же органы любимые за нос водишь?

— Вожу, вожу! — успокоил Гном. — Их-то можно и жа нош поводить — ежли умеючи. А вот «Жвежду» еще не водил никто и никогда!

— А ну как органы проверку тебе устроят? — не унимался Зорин. — Зашлют к нам другого агента, и он скоренько раскусит, что ты им туфту толкаешь! А?

— А как же! Путалщя тут под ногами один хмыренок! — захихикал мелким бесом Пифагор. — Я его, шопляка, в пять минут рашшифровал! Штарший лейтенантишко! Фамилия, как щейчаш помню, — Шохатых.

— Сохатых, говоришь? Ну и где же сейчас этот твой лось?

— Да не лощь, а так — лощенок еще! Где он? А у наш в «Утренней жвежде». Я его шам щюда и уштроил!

Зорин плесканул коньяк мимо стакана:

— Не понял! То есть как это — к нам устроил? Пустил козла в огород?

Тут Гном опечалился:

— Я тебе говорил уже: шам ты, Жорин, — кожел! А иштория тут такая. Штарлея этого к нам «контора» не зашылала. Он опергруппу вожглавлял и швоим хмырям, которые на прошлушке щидели, дал укажание наши переговоры фикщировать! Ну и штал шоответштвующие докладные жапишки наверх направлять. Я по швоим каналам про жапишки-то эти прожнал. Ну, думаю, прошлушивай-прошлушивай! Ты у меня больше ничего в жижни не ушлышишь!

Тут Пифагор неосторожно уколол палец острой таранькиной костью («Вот же ж шволочь такая, шишки-коврижки!»). Выдернул кость, пососал обиженно ранку и продолжил: