Ваш номер — тринадцатый

— То есть они не более чем держатели нашего капитала. Денег-то у нас — немерено, вот мы и раскидали их по разным якобы-хозяевам. Так что, купив акции этого Энтерпрайза, вы, батенька мой, стали, пускай и маленьким, но совладельцем нашей головной фирмы. С чем вас и поздравляю!

— Ну, тогда — за дальнейшее преуспевание «Утренней звезды» и ее дочерних фирм! — поднял стопку умиротворенный акционер.

Глава двадцать седьмая Под знаком черного петуха

— Давай, Славик! Гони во всю прыть, на аудиенцию к губернатору опаздывать негоже! — подстегнул Зорин верного Сканворда. И вновь откинулся на мягкое сиденье.

Из проносившихся мимо пейзажей глаз неожиданно вырвал забавную вывеску ресторанчика и черные мраморные ступени, ведущие к дубовой двери с окошком-иллюминатором. Да это же тот ресторанчик, в котором состоялось его грехопадение в сатанистские объятия Фабиана! Зорину живо припомнилось, с каким содроганием он тогда примерял к себе это жуткое имя — сатанист.

Нынешний Зорин не только свыкся со своей причастностью к Черному Ордену, он даже испытывал нечто вроде разочарования. Сперва-то ожидал: начнутся страсти неземные, Гофманиана, сладкие ужасы мирового злодейства! Но ничего этого не было и в помине. А было — разовые и вполне прозаические поручения Администратора: кого-то «приподнять», кого-то «опустить»… Вот эта скука смертная — и есть Дьяволиада?!

Сам-то Администратор играл в другие игры: крушил самолеты, пускал ко дну океанские лайнеры… А на долю Зорина достался «сатанизм» совсем уже микроскопический. Не сатанизм даже, а так, всякая там подлянка-бытовуха. Нечем и похвалиться перед тем же Пиф-Пафом!

— Денис Викторович, приехали! Смольный! — пробудил его к реалиям момента Славик-Сканворд. — Нормально успеваете!

Зорин вздохнул и, хлопнув дверцей, отправился на высокую аудиенцию.

* * *

Выпивать на пару с Пиф-Пафом сделалось для Зорина чем-то вроде традиции. Вот и нынешний вечер не оказался исключением. Сидели расслабленно, толковали о том, о сем, пока Зорин не бахнул:

— Не пойму я, все же, Пафнутьич! Служишь вон какому Хозяину, а сам ты — уж больно земной. Нет в тебе ничего магического, никакой, понимаешь, эзотерики!

— Ежо-терики? — переспросил озадаченно Пиф Пафыч. — Ежо-терики, шишки-коврижки, у меня дейштвительно нет. Шлушай, а что это такое?

— Ну, как тебе сказать… Эзотерика — это таинственное, то, что за гранью реальности.

— А-а, вот ты про что! — протянул Пифагор. — Как тебе шкажать… Ешть у меня одна штука — таинштвенная, жа гранью.

— Да? И что за штука такая?

— А штука вот какая: чую я…

— Что ты чуешь? Что сладкий мускат хорошо идет под соленую тараньку?

— Да нет, не про тараньку! Шкажем так: чашто я жнаю то, чего жнать не должен. А я это каким-то, шишки-коврижки, макаром чую — и вще тут! Где-то какой-то человечек на горижонте только наришовалщя, а я его уже чую! И чего он жделать удумал — тоже чую. Начальник нашего отдела товарищ Квадратюк так и говорил: «Цены тебе, Пифагор, нет! Феномен ты у наш!».

— Ну, например! — не отставал заинтригованный Зорин. — Что ты, феномен, сейчас, к примеру, чуешь?

— А вот тебе и пожалуйшта, например, так например! Ешть один хмырь — очень вышокий начальник, хоть и чучмек кошоглажый. А я, можно шкажать, его крештный: дал ему путевку в жижнь. Теперь уж он — большой генерал и не помнит, поди, как я его в органы жа яйца тащил!

— Ну? — нетерпеливо перебил Зорин. — И при чем тут этот твой крестник?

— А при том, шишки-коврижки, что чуять я штал: убить его хотят. И даже жнаю — кто и как. И никакие охранники его не шпашут. А я — шпашу! В аккурат жавтра же и шпашу! Такая вот дишпожиция!

«Бахвалится, старая сыроежка! — хмыкнул Зорин. — Провидец хренов!» И перевел разговор на другие темы.

Он пил коньяк, трепался с Пиф-Пафом, похохатывал. И не ведал, что собутыльник его завтра и впрямь спасет одного неизвестного ему генерала.

* * *

Анабелла заперла дверь квартиры и сбежала по лестнице вниз. Она не замечала ни ароматов горелой яичницы, ни обильной настенной живописи, в центре которой выделялся вопль политизированной души: «Голосуйте за Жириновского!».

Сейчас она жила одним. Этот дерьмовый Скарабей будет убит! И не далее, как сегодня. Чтобы действовать наверняка, Анабелла решила прибегнуть к старому доброму вуду. В сладком предвкушении Анабеллино сердце билось учащенно, губы искривила улыбка вышедшего на охоту хищника.

Для «праздника» все уже было готово. Осталось лишь купить черного петуха.

В таком вот боевом настрое она выскочила из подъезда — и едва не сбила крохотного старикашку, этакого деда Мазая с берестяным кузовом в руке. Раскрыв щербатый рот, он растерянно озирался, явно не понимая, куда его занесла нелегкая. Дед испуганно отпрянул от налетевшей на него женщины. Но тут же с надеждой вцепился в нее:

— Доченька! Подшоби дуралею штарому!