Ваша С.К.

Нет, он ничего не скажет ей про растоптанную любовь. Он не любил ее — он был пьян, а к лелеянному им три года образу эта русская мерзавка — О, как точен и богат русский язык! — не имеет никакого отношения. Всего три подписи, и к нему она тоже перестанет иметь какое-либо отношение. Патриотизм, из-за которого она не была готова сменить белые ночи на чёрные, теперь сыграет ему на руку: различные взгляды на политику — отличнейшая формулировка для развода двух вампиров!

В старой спальне готического замка оставалось все так же затхло и темно, когда наступила новая черная трансильванская ночь. Светлана перевернулась с одного бока на другой и свернулась обратно калачиком. Затем все же выпрямила одну ногу, потрясла ей в воздухе, затем проделала ту же акробатику с другой, села на кровати и только тогда открыла глаза. Однако вместо того, чтобы сладко потянуться, Светлана со стоном, который трехлетней упырьше заменял вздох сожаления, рухнула обратно в мягкие подушки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На пороге спальни стояла Аксинья. Пролежав еще какое-то время без движения, Светлана подтянула к себе простыню, завернулась в нее, точно в тогу, и скатилась на каменный пол, с которого тотчас поднялась. Тогда и заметила в ногах кровати серое платье, аккуратно сложенное, и потянулась за ним.

— Мне велено приготовить вам ванну…

Светлана отдернула руку и уставилась на русалку: от прежней задорной девчонки не осталось и следа.

— Велено? Вам? — передразнила ее Светлана.

А потом скинула простыню и раскрыла объятия, и через секунду Аксинья уже висела на княжеской дочери, точно маленькая обезьянка, о существовании которой узнала из книжек с картинками. Она осыпала Светлану вопросами, на которые невозможно было ответить из-за отсутствия в речи русалки пауз, да и, к своему глубокому стыду, Светлана ничего не знала ни про сестру Аксиньи, ни про остальных ее подруг — сестре милосердия некогда было бывать в деревне во время войны. Тогда Аксинья повела скороговорку про свое собственное житье-бытье тут, в замке, о котором Светлана знала из писем мужа.

— Тебе, кажется, велели приготовить для меня ванну?

Аксинья надулась, схватила серое платье и поплелась в коридор. Светлана собрала в охапку остальное белье и в ванной комнате попросила Аксинью прокипятить все в горячей воде, а ей принести простую рубаху из крапивы, которую, конечно же, Аксинья соткала в тайне от мужа. Лицо русалки засияло, и вот уже Светлана завертелась перед ней в грубой рубахи, не жалея для пряхи похвалы.

— Где граф?

— В кабинете. Как ушел туда от тебя, так и не выходил, — захлопала ресницами Аксинья. — Как оно было, скажи…

Но Светлана уже бежала по коридору в сторону кабинета мужа. У дубовой двери она с трудом заставила себя остановиться и постучала три раза, как и подобает благовоспитанной супруге.

— Входите, Светлана. Я ждал вас.

Она улыбнулась, совсем не обратив внимания на слишком вежливый тон приглашения, которого после страстной ночи не должно было быть вовсе. Она прикрыла глаза и толкнула дверь, предвкушая приветственный поцелуй, но, увы… Граф сидел за столом, на отполированной поверхности которого были разбросаны скомканные листы бумаги, и даже не поднялся ей навстречу. Только наградил таким взглядом, от которого Светлана похолодела даже больше, чем в момент смерти от кровопотери.

— Вам очень подходит рубаха русалки, — сказал граф сухо. — Вы ведь понимаете, о чем я говорю?

Светлана недоуменно смотрела на мужа, тон голоса которого не потеплел даже на градус:

— Вы же умеете читать по латыни? Вы же образованы ничуть не хуже благородных девиц из Смольного института.

Светлана кивнула.

— Наш союз мы по древнему обычаю скрепили кровью, — продолжил Фридрих еще мрачнее. — Однако развод давайте уж оформим по человечески. Только не знаю, добавлять в документ фразу Res tuas tibi habeto, ведь никакого приданого я не получал и вернуть мне вам, кроме свободы, нечего. Конечно, можете забрать череп…

Граф щелкнул ногтем по зловещей мертвой голове, и череп откатился к краю стола, где замер, не упав на пол и не выпустив из плена даже одного светлячка.

— Я долго думал над формулировкой и решил написать, что мы не сошлись во взглядах на политику наших стран. Настоящую причину мы писать не станем, потому что нам понадобится подпись свидетеля, а им может стать только мой Раду. Ваша Аксинья необразованная дура.

— Я тоже чувствую себя дурой, пусть и умеющей читать по латыни, — чуть слышно проговорила Светлана. — Я имею право узнать причину, по которой вы не хотите, чтобы я была вашей графиней?

— Причина прекрасно известна нам обоим, — проговорил Фридрих зловещим шепотом. — Согласно римскому праву — простите, другого я не знаю — мне следовало бы вас убить, но я уже это сделал. А князь свой отцовский долг по вашему окончательному умерщвлению не исполнит, потому что у нас с ним разные взгляды на супружескую неверность. Я мириться с рогами не намерен. Всего три подписи, и вы сможете законно просыпаться в объятьях своего Серёженьки.