Ваша С.К.

       — Вы сегодня расточительны на комплименты, граф, — прошептала княжна, сощурясь то ли из-за дыма, то ли для того, чтобы сильнее подтрунить над ним. — Бросайте это дело… А не то я перестану их ценить. Да, не забудьте сказать матушке, что вам безумно понравился портрет князя…

       — Какой портрет? — не понял граф, и тогда княжна подняла с прибранной уже кровати подушечку с вышитым сычом.

       — Вот этот самый. Вы сказали, что это прекрасная работа…

       Светлана смеялась теперь в голос.

       — Сумасшедшая! — повысил голос граф, силясь не рассмеяться.

       — Моя мать или я? — не унималась княжна.

       — Обе!

       — Боже, граф… Снова комплимент! Мы же договорились… — и зажмурилась. — Да когда уже эти чертовы письма догорят?! Я сейчас разревусь по новой. Пойдемте уже вон, покуда я не упала в обморок, — простонала Светлана и сделала шаг к двери.

       Граф подхватил тазик для умывания и направился следом за княжной к печи.

       — Где все? Мы, кажется, провели наедине уже более часа, — обернулся он, закрыв печную дверцу.

       Княжна в ответ подмигнула ему и указала пальцем на соседнюю дверь.

       — Отчего же наедине? — княжна тут же бросила графу его платок. — Нянюшка рядом. Поверьте, слух у нее отменный. И лучшей защитницы от вампира не сыскать — как начнёт сказки рассказывать, сразу про клыки забудете, — и Светлана звонко рассмеялась. — Да полно вам кукситься! Никто Танталовых мук вам устраивать не собирается. Раз не желаете отведать чухонской крови, будет вам настоящая городская охота!

       Княжна снова заговорчески сощурилась и сделала к графу шаг, открыто следя за тем, как несчастный вампир глядит на ее закованную в серебро шею.

       — Я отведу вас на Поцелуев мост, — проговорила княжна совсем шепотом. — Или вы, как все иностранцы, только отфильтрованную кровь пьете?

       И тут же отвернулась, устыдившись собственных слов. Схватила из корзины, которую Кикиморка успела поставить в экипаж, пучок полыни и добавила к искусственным цветам в шляпке.

       — На всякий случай, — улыбнулась она графу. — Вам нравится? — спросила Светлана, заметив, что гость смотрит на фотографию, которая стояла на этажерке.

       — Это моя матушка. Говорят, мы похожи.

       — Вы ее копия! — ахнул граф. — Я был уверен, что это ваша карточка…

       — И хотели попросить ее у меня? — Светлана рассмеялась еще громче, а потом вдруг сделалась серьезной и даже побледнела: — Простите…

       Светлана вдруг резко отвернулась, и граф, отжав платок, снова протянул его княжне, оставаясь у нее за спиной.

       — Пустое… — махнула она рукой. — Идемте скорее. Вы голодны по моей вине.

       — Не надо никуда меня вести, — ответил граф тихо. — Я выпью чухонской крови. Холодной. Или вы испытываете мою силу? Вряд ли ваш пучок полыни отпугнет упырей… А я не умею убивать…

       — Нет! — все так же резко повернулась к нему княжна. — Я испытываю не вас, а себя… Это мне нужно на Поцелуев мост… Вы почему сели?

       А граф действительно опустился на стул, вдруг почувствовав легкое головокружение — зверский голод совсем по-зверски давал о себе знать. Княжна не могла так зардеться. Это его подстегнутое голодом воображение залило весь мир кровью, даже белую кофту княжны.

       — Я исполняю просьбу князя охранять вас и не намерен сопровождать вас в сомнительные места…

       — Это Поцелуев мост сомнительное место? — хихикнула княжна. — Вас смутило название, понимаю… Оно действительно произошло от название сомнительного кабака «Поцелуй», но только не в поцелуях тут дело, а такая была фамилия его владельца — Поцелуев. А идти мне туда надо, чтобы проститься с Сашенькой и Прасковьей, — смеха в голосе княжны не осталось ни на йоту. — Но лучше думать, что название моста связано с прощальными поцелуями. Когда-то здесь проходила граница города. Вы могли уже догадаться, что князь с Басмановым чтут традиции. Они приведут туда каторжан, а я уверена, что они все решили прошлой ночью вне стен этого дома. И если у меня есть шанс увидеть Сашеньку с Прасковьей хотя бы издалека в последний раз, вы не отнимите его у меня, ведь нет?

       — Почему в последний раз?

       — Человеческий век короткий, а минимальный каторжный срок за нападение на себе подобного — сто лет.

       Граф поднялся:

       — Я провожу вас, княжна… Только…

       — Что? Что вы так на меня глядите?

       Граф без слов протянул руку и поправил полынь. Княжна отступила от него.

       — Я не просила вас о помощи со шляпкой. Я просила только проводить меня на Поцелуев мост, потому что вас приставили ко мне тюремщиком! Как же мне надоело! — всплеснула она руками, и граф отступил от разъяренной княжны на целых три шага. — Надоело, что здесь все и все за меня решают. Даже те, кто не имеют на меня никакого права! Вы, например! Какой мерою печаль измерить? — заговорила она еще громче. — О, дай мне, о, дай мне верить, что это не навсегда! А Враг так близко в час томленья и шепчет: «Слаще — умереть…» Душа, беги от искушенья, умей желать, — умей иметь.

       Княжна прикрыла глаза и продолжила едва различимым шепотом: