Ваша С.К.

       — Но я-то в перчатках, да и никто ведь нас не видит.

       — Это вам кажется, — они уже вновь шли друг подле друга, и княжна каждый раз пыталась увернуться от развевающегося плаща графа. — Завтра отец получит кучу писем от доброжелателей с сообщением о том, что его дочь видели в обществе сомнительного мёртвого субъекта, и каждый посчитает необходимым что-то там додумать от себя, так что не станем давать лишние поводы для сплетен. Город-то у нас маленький, все друг-друга, то есть меня, знают.

       Опять между ними повисло неловкое молчание. Неловкое со стороны княжны, потому что граф просто молчал — и не испытывал при этом никакого дискомфорта. Он вообще не привык говорить с живыми девушками так долго — в ход быстро шли клыки. А с этой княжной он уже слишком много говорит и, более того, получает от этого несказанное удовольствие.

       — Хотите я вам стихи почитаю? — не выдержала Светлана.

       — Буду премного благодарен, — улыбнулся граф.

       Они уже вышли к Екатерининскому каналу. Княжна оперлась о решётку моста и продекламировала:

       — Ночь, улица, фонарь, аптека…

       — Да я и так все это вижу, — снисходительно сказал граф. — С чего вдруг вы начали сомневаться в моем владении русским языком?

       Княжна захлопала ресницами и обиженно проговорила:

       — Что же вы перебиваете, я же стих читаю! Ночь, улица, фонарь, аптека… Бессмысленный и тусклый свет. Живи ещё хоть четверть века — всё будет так. Исхода нет. Умрёшь — начнёшь опять сначала и повторится всё, как встарь: ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь.

       — Это-то хотя бы вашего авторства? Или снова Зиночкино?

       Граф стоял позади княжны. Чтобы пропустить подвыпившую молодёжь, ему тоже пришлось опереться о перила, и Светлана оказалась в плену его плаща. Оттого вопрос прозвучал почти в самое ухо — почти, потому что граф держал дистанцию от предательского серебра, коварно сверкавшего на шее девушки.

       — Вам не понравилось? — княжна стояла вплотную к перилам, отступать ей было некуда, и от близости вампира ее тоже начала пробивать дрожь.

       — Неплохо для семнадцатилетней девушки… Только вечная жизнь страшнее фонаря, намного.

       Светлана нашла в себе силы проскользнуть под рукой трансильванца, чтобы сбежать с моста, и они продолжили свой путь на прежнем расстоянии.

       — Это стихи, написанные тридцатидвухлетним мужчиной, не имеющим никакого отношения к вампирам. Да, он не знаком с княгиней, хотя посвятил ей стих… Он видел ее несколько раз, но она осталась для него незнакомкой. К счастью… Для другого Сашеньки она стала роковым знакомством.

       — Простите, что я не разделяю вашего вкуса в стихах, — сухо произнес граф. — Попрошу вас не читать их впредь. Чужие слова в ваших устах ранят даже больнее моих клыков, которые я не смею пускать в ход совсем не из-за вашего колье, а в силу воспитания. Вы уже назвали меня Смертью в готическом плаще… Возьму на себя смелость посоветовать вам не практиковаться в остроумии с незнакомыми вампирами. Особенно теми, кто прожил не один век и у которых время остановилось тогда, когда оскорбления было принято смывать кровью.

       Он увидел, как побледнела девушка, но не выпустил ее руки.

       — Прошу прощения, граф, — пролепетала Светлана едва слышно, — если я вдруг имела неосторожность задеть ваши чувства. Просто…

       Она осеклась. Граф усмехнулся.

       — Что просто? Просто петербургская княжна ставит себя выше деревенского графа, невзирая на разницу в возрасте и то, что ровным счётом ничего про него не знает… Вы поставили меня даже ниже автора сего стиха…

       — Ещё раз прошу меня простить.

       — Не прощу! — отчеканил граф. — Потому что вы не достойны прощения. Вы не чувствуете раскаяния. Вы не можете со мной играть словами, я ведь вижу вас насквозь…

       — К чему вы клоните, граф?

       Он отвел взгляд, но нашел лишь фонарь, который не горел.

       — Я всего лишь хотел узнать. Если я вдруг не сдержусь… Если колье вашей матушки не остановит меня… Испугает ли вас брак со мной?

       — Вы ведь шутите? — Светлана попыталась вырвать руку, но не смогла. — Вы не можете говорить серьезно… Иначе бы князь не доверил меня вам…

       — Ваш князь с закрытыми глазами впустил к себе в дом незнакомца и отдал ему самое дорогое, что у него есть — вас, княжна.

       Светлана снова попыталась вырваться и снова не сумела. Ее лицо горело ярче кровавого тумана, застлавшего глаза трансильванскому вампиру.

Глава 33 “Всякая встреча на мосту нехороша”

       Доверяй да проверяй — это не было приказом сверху, это стало личной инициативой низов: впервые дворник дядя Ваня и домовой Бабайка сошлись во мнениях, не споря, и за странной парочкой был пущен хвост! Бабайке даже прятаться не приходилось, настолько эти двое увлеклись друг другом. У Домового даже зубы свело — от ревности, хотя Бабайка уверял себя в том, что это ему передался зубовный скрежет вампира. Приходилось напрягать только слух… И слух не подвел, как и ноги! И руки, и голова — которая вынырнула ровно в кольцо, образованное руками басурманина и напуганной его странным признанием княжны.