Ваша С.К.

       И залез в лодку, закинул руку за голову и прикрыл глаза с мыслью: будь что будет, ибо хуже все равно уже некуда. У бабы муж должен быть, а у дитя оба родителя. Перестанет Машка место Олечке указывать, не будет Олечка по рекам и каналам от обиды мыкаться. Сердце у него пусть и каменное, а порой болит, как не болело при жизни, на ее слезы глядючи. А ведь болело и за жену, и за сыновей, и за многих ещё ох как болело… Никто, правда, не верит в басмановскую человечность, да и бог им судья, а его давно высшим судом осудили на такую каторгу, с которой и рад бы из града Петрова в Сибирь убежать, так не найти ведь желающего на его место. Это только свято место пусто не бывает, а его — проклятая работенка задаром никому не нужна! Мирослав лишь красиво говорит, да мотыги в руки не брал. С литераторами все общается, а Авгиевы конюшни не княжеское дело разгребать — псы на то придуманы Господом Богом и его приспешниками. Вот и не откроет рта Мирославушка. Все честь по чести будет, как он, Басманов, того желает… Не для себя — у самого все давно само собой сладилось — а для Светланы. От судьбы не убежит человек, если только бес все жизненные нити не спутает и в паутину не поймает на веки вечные, а судьба у девки незавидная на ручке-то вырисовывается…

       — Придушить не придушу, а удовольствице от попыточки получу…

       Не на того напал Бабайка. С левой руки в поддых получил и в угол мячиком отлетел.

              — Пшел вон из спальни моей жены! — высунулся из лодки растрёпанный Басманов. — Ещё раз увижу здесь твою волосатую харю…

       — Я глаза тебе выцарапаю, и не увидишь ничего…

       Женщину бить не с руки, даже с правой. Но к потолку поднять можно даже на одной левой. Рыболовная сеть натянулась до предела и застряла у княгини на носу, но Олечка Басманова хватки не ослабляла.

       — Уймись, Машенька! По-доброму прошу тебя! — совсем недобрым голосом увещевал чужую жену Басманов. — Не дочь тебе, но мне правнучка Светлана.

       Он опустил руку, и Мария встала перед ним в полный рост, точно дева морская, вытащенная из воды — вся мокрая от собственных слез.

       — Убью! — выплюнула она в лицо секретаря своего мужа, но дотянуться до него из-за сетей не могла.

       — Кого именно, голубушка? — усмехнулся Федор Алексеевич. — Нас убивать уже поздно, а убивать Светлану — не женская работа, оставь ее нашему графу, сделай милость.

       Рванула Мария сеть, да не по рукам и потом не по зубам оказались княгини узлы, завязанные городской русалкой, охваченной тем же праведным гневом на Фёдора Алексеевича, что и у ненавидимой ею княгини Марии, но нынче чаши весов сместились, ибо веками доказано, что муж и жена — одна сатана. Могла б придушить хозяйку дома, придушила б голыми руками и без всяких нитей.

       — Успокоилась? — осведомился Басманов, присаживаясь на край лодки. — Или желаешь немного полежать в лодке? В ней сон поистине крепкий случается аки пакибытие…

       — Шутки твои неуместны, душегубец! — плюнула ему в лицо княгиня и, развернувшись, как была в рыболовной сети, так и ушла из заколоченной комнатушки.

       Тогда Федор Алексеевич перекинул ногу и сам завалился спать на дно лодки.

       — Сейчас меня даже сладкоголосые херувимы не разбудят, — донёсся до Олечки Басмановой голос мужа.

       Она подошла к двери, за которую выкатился уже и Бабайка, заперла засов и шагнула к лодке, зная наперёд, что брачного дня у неё не будет — супруг уже отправился на поиски своего пакибытия.

       Княгиня же Мария искала дворника и, к своему великому удивлению, обнаружила дядю Ваню, вместо кухни, в спальне княжны.

       — Как это…

       — Понимать это надобно просто, — ответил на недозаданный вопрос вылезший из-под кровати Бабайка с ворохом трухи от полыни в бороде. — Сиё есть теперь зло для княжны…

       — Это ты так решил? — ухватилась за дверной косяк княгиня.

       — Князь изволили-с приказание отдать, — ответил дворник, только что сбивший метлой с карниза последний полынный пучок.

       — Вот как…

       Мария осела на пол и сидела неподвижно с минуту, пока до неё не добрались ножницы Бабайки.

       — Я нож искала, — проговорила она, глядя в пол. — Да поострее, чтоб на меч был похож… Несите чесноку, чтобы топор висел…

       Никто ничего не ответил хозяйке. Бабайка стащил с ее головы обрывки сети, но она и тогда не подняла на него глаз.

       — Испей чайку, горлица ты наша горемычная.

       Услышав голос Арины Родионовны, княгиня протянула лишь руку за чашкой, выпила Иван-чай залпом и резво на ноги вскочила.

       — Лежит? — спросила она у няни.

       — Лежит, — кашлянула та в ответ. — Покойник покойником, прости Господи…

       — Чай в самоваре?

       — В чайнике, матушка…

       Княгиня обвела взглядом комнату дочери и, стиснув губы, направилась к супругу. Налила полную кружку зелья, данного Княгинюшкой, и опустившись подле дивана на колени, протянула Мирославу Иван-чай с твёрдым приказом «Пей!»

       — А теперь вставай. Я сама приведу тебя в божеский вид для достойной встречи с этим ничтожеством.

       Ничего не ответил князь Кровавый. Только глаза от супруги спрятал, когда поднялся с належанного дивана.

Глава 36 "Добропорядочная барышня"