Ваше благородие товарищ атаман

Щусь не стал изобретать какие-то фехтовальные приёмы, по всей видимости, всякие там батманы или флэш-атаки ему были незнакомы. Он просто и без затей ринулся на противника, собираясь разрубить его пополам, тем более что его мощная комплекция вполне позволяла ему это сделать. Саша всего лишь сделал быстрый шаг в сторону, а поскольку махновец упустил из внимания его левую руку, в которой были зажаты ножны от шашки, Саша этими ножнами нанёс Щусю короткий, но весьма болезненный удар прямо в нос. И тут же, фланкируя шашкой, уже правой рукой снизу вверх вспорол махновцу сзади его свитку.

Щусь замер. Из носа у него потекла кровь, но не это остановило махновца. Он вдруг отчётливо понял, что если бы его противник захотел, то вспорол бы ему не одежду, а живот. Атаман бывал в разных переделках, много раз отчаянно рубился и с белыми, и с красными, сходился в бою с казаками, которые владели шашкой виртуозно. Но ещё ни разу он не встречал противника, который мог с первых же секунд боя так легко, можно сказать, играючи, познакомить его со смертью, тень которой только что мелькнула у него перед глазами.

Но Феодосий Щусь и в самом деле был, как подметил Саша, отмороженным. Он не боялся ни Бога, ни чёрта, и даже Махно понимал, что и он не является для Щуся авторитетом. Поэтому атаман долго не рефлексировал, а, взревев, моментально повернулся и снова кинулся на Юрьевского. На этот раз он не пытался его зарубить, а стал вертеть шашкой, словно мельница, нанося удары и сверху, и снизу, и сбоку. Причём он умело фланкировал своей шашкой, несмотря на то что она была драгунского образца, и её нельзя было перебрасывать из руки в руку.

Но Саше, казалось, новая атака махновца не доставила никаких хлопот – он легко отбивал удары противника то шашкой, то ножнами, причём этими самыми ножнами то и дело тюкал Щуся то по голове, то по ногам, а то и по руке, в которой он держал шашку. Наконец Щусь, изловчившись, нанёс Саше удар в левую руку. Тот его отбил, однако удар был такой силы, что выбил у него из руки ножны.

И тогда Юрьевский показал махновцу мастер-класс. Он моментально нанёс своей шашкой несколько быстрых ударов, выполнив обратную восьмёрку, после чего свитка Щуся окончательно превратилась в какие-то лохмотья. Потом он перекинул свою шашку в левую руку, причём взял её обратным хватом, резко сблизился с противником, схватив правой рукой того за рукав левой руки, приставил свою шашку к его горлу. Его лицо оказалось рядом с лицом атамана. Казалось, ещё одно движение – и Саша перережет махновцу горло.

Однако это только так казалось. Щусь никогда не сдавался, и Саша напрасно думал, что всё закончилось. Махновец внезапно резко рванулся вперёд, прямо на противника, и, отбив своей шашкой шашку Юрьевского, сильно ударил своей головой его в лицо. Саша, не ожидая такого приёма, упал навзничь. Щусь кинулся к нему, собираясь пригвоздить того к земле, но внезапно напоролся на шашку – падая, Юрьевский всё же успел выставить её перед собой. Махновец немного постоял, затем качнулся и свалился на землю.

– Твою мать! – только и смог сказать Слащёв.

Это была катастрофа. Саша в отчаянии понял, что даже если махновцы, стоявшие под прицелом пулемёта, их сейчас не атакуют, то гибель махновского командира батька ему не простит.

– Автомобиль!

Слащёв показывал рукой в сторону города, откуда прямо по полю к ним мчался автомобиль. За ним скакала конная группа и колесили несколько тачанок.

Улетать было поздно. Да и люди убитого Щуся им бы не дали этого сделать. Саша мог бы забраться в свою кабину и присоединить свой пулемёт к слащёвскому, но что бы это дало? На тачанках стояли «максимки», впрочем, аэроплану хватило бы одного залпа из винтовок. Им, кстати, с Яковом и пилотом – тоже. Значит, надо было что-то быстро придумать.

Но когда автомобиль подъехал к аэроплану, Саша понял, что думать будет не он. И облегчённо вздохнул. Зато у Якова Слащёва лицо немного вытянулось. Он как-то по-детски заморгал и, обернувшись к Саше, произнёс только одну фразу:

– Чёрт меня подери!

А Саша Юрьевский подошёл к автомобилю и сказал:

– Ну, здравствуй, брат!

Глава двадцать седьмая. «Мы из будущего!»

Нестор Махно никогда ничему не удивлялся. Слишком много ему довелось повидать в своей жизни. И даже гибель Феодосия Щуся он воспринял как нечто само собой разумеющееся. Щусь был слишком дерзок, неуправляем, и порой казалось, что и его, батьку Махно, Феодосий может послать куда подальше. Ещё когда в Гуляй-Поле был создан отряд анархистской «Чёрной гвардии», Щусь был самым активным бойцом этого отряда. А потом организовал свой собственный отряд. И когда он со своим отрядом в начале 1919 года присоединился к Махно, то всё равно постоянно действовал сам по себе. И отдавать ему приказы было затруднительно: во-первых, поди поищи его, а во-вторых, Щусь запросто мог приказ не выполнить, а сделать всё по-своему.