Вашингтонская история

В городе сейчас молочники развозят молоко, официанты идут на работу, газетчики раскладывают утренние выпуски. Скоро на улицах появятся дети, тщательно вымытые и аккуратно причесанные дети. В Вашингтоне трамваи выходят из парков, а вскоре толпы правительственных служащих заполнят канцелярии и управления. Где-то клерки, изнывая от жары, небрежно снимут с полки папку с ее фамилией. Все, что с ней произошло (ей это так хорошо известно!), было задумано в Вашингтоне, и все, что случится с ней в дальнейшем, тоже будет зависеть от Вашингтона. Бежать? Об этом нечего и думать. Нет такого города, такой деревни, такой хибарки, куда не могли бы добраться бюрократы. Для них вся страна — лишь своего рода пригород всемогущего центра, а Нью-Йорк — только так, название на карте. Ей казалось, что за решеткой окна течет река Потомак, река Потомак вместе с вливающимися в нее сточными водами…

Фейс причесалась и подкрасила губы. Никогда еще она не была такой бледной, никогда у нее не было такого опустошенного взгляда.

Принесли завтрак, и она заставила себя проглотить немного кофе с кусочком хлеба. Когда надзиратель пришел за тарелками, она спросила:

— Обо мне никто не справлялся?

— А я почем знаю, — проворчал он.

Фейс снова охватило тупое безразличие, и она тяжело опустилась на койку.

Весь день сквозь узкое оконце сочился серый свет. К вечеру в облаках стали обозначаться разрывы, и в камеру порой заглядывало солнце. Но Фейс даже не шелохнулась. Она сидела точно в трансе — только разум ее жил деятельной жизнью.

В коридоре послышались шаги, и Фейс вздрогнула, «Кто это еще?» — подумала она.

Хотя она все время ждала Чэндлера, ей и в голову не пришло, что это он, когда надзиратель распахнул дверь. Не ожидала она и увидеть его таким. У него было лицо человека, прошедшего через пытку.

— Дейн! — крикнула она и бросилась к нему.

Слезы брызнули у нее из глаз, и она отступила на шаг, чтобы посмотреть на него.

— Боже мой! — воскликнула она, и оцепенение ее как рукой сняло.

Надзиратель вышел, закрыл дверь и встал около нее снаружи.

Дейн вытер Фейс глаза платком.

— А я думала, что ты никогда не придешь! — сказала она. — Боялась, что ты не сумеешь меня найти.

— Не сумею тебя найти? — переспросил он. И рассмеялся с горькой иронией. Он обнял ее за талию и вместе с ней начал расхаживать взад и вперед по камере. Потом вдруг заговорил резким, срывающимся голосом:

— Я пришел в ресторан, вижу: тебя нет. Подождал полчаса — какое полчаса! Полвека! Потом позвонил в отель и выяснил, что тебя там тоже нет, и ты не оставила записки и не выбыла из гостиницы.

Я обшарил весь Нью-Йорк. Сначала обошел больницы, потом кинулся в полицию. Все напрасно. Значит, оставалось одно: предположить, что тебя задержали. Но никаких официальных действий предпринять я не мог, пока не знал, где ты находишься. Мне и в голову не могло прийти, что у них хватит наглости тайком увезти тебя сюда и держать под стражей!..

Фейс крепче прижалась к нему.

— Как же ты нашел меня? — шепотом спросила она.

Дейн молча посмотрел на нее. Но прежде чем он успел раскрыть рот, она сказала:

— Вашингтон… через Вашингтон, конечно! — И губы ее исказила кривая усмешка.

— Да, если бы я ждал официального сообщения… Тебя нашел сенатор Кахилл. Он поднял шум. И им пришлось сказать, где ты находишься. Ты бы слышала, как шипела трубка, когда он сообщил мне об этом по телефону из Вашингтона.

И желая немножко развеселить ее, Дейн выпятил нижнюю губу и замотал головой, подражая сенатору:

— Нет, Чэндлер, честное слово, хватит, мы должны положить этому конец! Пора прекратить безобразие. Задерживают прелестную женщину прямо на улице, среди бела дня, и тащат черт знает куда! Нет, ей-богу, Чэндлер, я доведу это до сведения американского сената!

— А он может освободить меня? — спросила Фейс.

— Нет, — сразу становясь серьезным, ответил Дейн. — Разве, что сенатское большинство его поддержит.

Фейс безнадежно покачала головой и вздохнула.

— Когда я выяснил, где ты, — продолжал он, — я попытался связаться с тобой и послать тебе записку, но ничего не вышло. Тогда я с отчаяния позвонил в Белый дом Мелвину Томпсону, прямо от твоего имени. Я сказал ему… ну, можешь себе представить, что я ему сказал. Он сделал что надо, и вот — я тут.

— Да, — вздохнула Фейс, — худо мое дело.

Она почувствовала, как вся кровь отхлынула от ее лица.

— Скажи мне, Дейн. Скажи всю правду. Я не хочу, чтобы ты что-то смягчал или скрывал от меня. Я хочу точно знать, как обстоят мои дела. — Она сама себе дивилась: не тому, что ее голос звучал так твердо, а тому, что она действительно не хотела никаких недомолвок.

— Давай сядем, — предложил он, подводя ее к койке. — Нам надо о многом поговорить.

Она села с ним рядом и переплела его пальцы со своими, словно ей необходимо было не только видеть, но и чувствовать его.

— Во-первых, я хочу знать, сколько времени они могут продержать меня здесь.

Дейн еле заметно сжал челюсти. В глазах его промелькнули горе, тревога, гнев.

— Все зависит… — угрюмо сказал он, — от многих вещей.

Его настроение передалось и ей.

— Продолжай, — вздохнула она.