Вашингтонская история

«Уголок», в котором жила миссис Вэнс, оказался поистине великолепным. Дом стоял у обрыва над рекой Раппаханок, усеянной рифами, когда спадала вода, и превращавшейся в широкую синюю гладь при полноводье. Подходы к дому охраняли вековые дубы, потом открывалась широкая, похожая на парковую лужайку поляна, которую огибала подковообразная дорога, ведущая прямо к подъезду. В сущности, дом был средней величины, но огромные дымовые трубы, высившиеся по бокам, и маленькие решетчатые окна, выкрашенные в белый цвет, своими пропорциями придавали двухэтажному строению вид большого особняка. Стены его были почти сплошь увиты английским плющом, но кое-где сквозили кирпичи неправильной формы и густого терракотового цвета — по этим признакам можно было безошибочно определить, что они сделаны вручную в восемнадцатом веке.

— Как здесь красиво! — воскликнула Фейс. — Когда был построен этот дом?

— Главный дом примерно в тысяча семьсот девяностом году, — сказал Тэчер. Они приехали из Вашингтона на машине, и Тэчер, подъезжая, сбавил скорость. — Он называется Торнвуд и выстроен предками Вэнсов по материнской линии. Собственно говоря, это один из очень немногих старинных домов в Виргинии, где до сих пор живут потомки его первых владельцев. — Он произнес это с гордостью, потом добавил: — Здесь есть прямо сказочный самшитовый парк, его отсюда не видно. Первый самшит был привезен из Англии на том же корабле, который привез шотландских каменщиков, построивших этот дом. А в комнатах ты увидишь массу любопытных безделушек.

— И твоя мать живет здесь совсем одна?

— Если не считать слуг — одна.

— Значит, — мечтательно сказала Фейс, — у нас с ней есть уже хоть что-то общее — собственные дома.

Тэчер поглядел на нее с неожиданной нежностью.

— У вас очень много общего, моя дорогая!

Войдя в дом, Фейс была поражена тишиной, царившей там в этот воскресный день, и особым запахом всегда затененных шторами гостиных. Здесь чувствовалась атмосфера музейной чистоты, как в Арлингтоне и Маунт-Верноне, словно этот дом был заранее подготовлен для музея. Но те знаменитые дома были тщательно реставрированы и, казалось, им суждено простоять еще тысячу лет, а здесь повсюду виднелись признаки медленного разрушения. Двери не закрывались вплотную, доски пола покоробились, штукатурка потрескалась, а краска на стенах облупилась. Понадобилось бы целое состояние или множество рабов, чтобы содержать такой дом в порядке, а у Вэнсов не было ни того, ни другого. Вероятно, сейчас здесь осталась половина или треть прежнего количества слуг. Мельком увидев в окно самшитовый парк, Фейс заметила, что и он томится по настоящему уходу. Самшиты разлохматились, нуждались в подрезке, а кое-где были почти заглушены виноградом. К горлу Фейс подкатил комок. Ей стало грустно при виде этого запустения.

Джулия Вэнс поджидала их в маленькой гостиной. Она занималась каким-то тонким рукоделием и уронила его, когда они вошли.

— Сын! — воскликнула она, бросившись в объятия Тэчера.

Через мгновение она легонько высвободилась и грациозным жестом протянула руку Фейс.

— Значит, это и есть мисс… Роблес? — сказала Джулия. Прежде чем произнести эту фамилию, она замялась, чуть-чуть, еле уловимо, но все же выговорила ее не сразу. В манере ее речи, в интонациях чувствовался мягкий виргинский акцент. Она была чуть пониже Фейс, тонкая и хрупкая. Ее мягкие белые волосы окружали лицо пушистым ореолом, а глаза — чуть светлее, чем у Тэчера — казались голубыми, как небо. На ней было черное летнее платье из легкой ткани, отделанное у шеи кружевами. Быстрым порхающим шагом она подошла к Фейс и подставила ей бледно-матовую, как у камеи, почти без единой морщинки щеку. Фейс поцеловала ее, и Джулия отступила назад.

— Видите ли, дорогая моя, — заговорила она, — у меня такое чувство, будто я знаю вас очень близко. Тэчер так много писал о вас. И, разумеется, я видела вашу фотографию! На вас так приятно смотреть! И какое редкое сочетание — ваши волосы и эти бездонные темные глаза! Не удивительно, что наш Тэчер писал такие восторженные письма!

«Наш Тэчер», сказала она. По-видимому, она уже была готова поделиться своей собственностью. Это хороший знак. Тэчер просто сиял — Фейс никогда еще не видела его таким. Должно быть, одобрение матери значило для него очень много… да, очень много.

— Как я благодарна за то, что вы пригласили меня, миссис Вэнс, — услышала она свой голос. — Тэчер столько рассказывал мне о Торнвуде и его хозяйке. Мне кажется, маленькая частичка вас всегда находится при нем.

Джулия Вэнс подняла брови и улыбнулась.

— Маленькая частичка, дорогая?.. Наоборот, по-моему очень много… да, очень много.

Фейс заметила, что эти же самые слова только что мелькнули у нее в голове.