Вашингтонская площадь

Облик этой белокурой, полненькой женщины с ясным и чистым взором дышал какой-то сверхъестественной свежестью и живостью. Но эти качества явно дополняла еще и непритворная скромность, и доктору достаточно было одного взгляда, чтобы почувствовать уважение к хозяйке дома. Решительная маленькая женщина, весьма неглупая, сознающая свои способности в хозяйственных делах и свою ограниченность в делах светских, — вот как доктор мысленно определил миссис Монтгомери, которая, как он сразу понял, польщена его визитом и считает, что доктор Слоупер оказал ей большую честь. Для хозяйки красного домика на Второй авеню доктор Слоупер был человеком выдающимся, одним из самых знаменитых граждан города Нью-Йорка, и, взволнованно глядя на него, сжимая одетые в митенки руки, поплиновая миссис Монтгомери, кажется, говорила себе, что именно таким и должен быть почетный гость. Она стала извиняться за то, что долго не выходила, но доктор прервал ее.

— Не стоит извинений, — сказал он. — Зато, поджидая вас здесь, я успел обдумать то, что хочу вам сказать, и решил, как мне лучше начать.

— О да, пожалуйста, начните, прошу вас! — прошептала миссис Монтгомери.

— Это не так-то легко, — с улыбкой заметил доктор. — Вы, конечно, поняли из моего письма, что мне нужно задать вам кое-какие вопросы, на которые вам, возможно, не захочется отвечать.

— Да. Я уже думала о том, что должна вам сказать. Это нелегкий разговор.

— Однако поймите мое положение… мои чувства. Ваш брат хочет жениться на моей дочери, и я хочу знать, что он за человек. Я решил, что лучше всего спросить у вас. И вот я здесь.

Миссис Монтгомери явно относилась к его положению со всей серьезностью. Она находилась в состоянии величайшего душевного напряжения. Ее хорошенькие глазки, сиявшие какой-то особенной, лучистой скромностью, не отрывались от лица доктора; она сосредоточенно внимала каждому его слову. По лицу миссис Монтгомери было видно, что идея прийти к ней за советом восхищает ее, но высказывать мнение о предметах, выходящих за пределы ее обихода, она боится.

— Я очень рада, что вы пришли, — проговорила она тоном, который как бы признавал, что ее реплика не имеет прямого отношения к цели визита.

Доктор воспользовался этим признанием.

— Я пришел не для того, чтобы доставить вам радость. Я пришел, чтобы заставить вас говорить о неприятных вещах, и вы едва ли получите от этого удовольствие. Что за человек ваш брат?

Лучистый взгляд миссис Монтгомери погас, она отвела глаза, слегка улыбнулась и долго не отвечала, так что доктор даже начал сердиться. Когда же наконец хозяйка отозвалась, ответ ее он счел малоудовлетворительным:

— Трудно говорить о своем брате.

— Когда любишь брата и можешь рассказать о нем много хорошего — совсем не трудно.

— Нет, все равно трудно, особенно если от этого многое зависит, сказала миссис Монтгомери.

— Для вас от этого ничего не зависит.

— Я хотела сказать для… для… — она замолчала.

— Для вашего брата! Понимаю.

— Нет, я хотела сказать — для мисс Слоупер, — закончила миссис Монтгомери.

Вот это доктору понравилось — тут звучала искренность:

— Именно, — сказал он. — В том-то и дело. Если моя бедная Кэтрин выйдет за вашего брата, счастье ее будет полностью зависеть от того, хороший ли он человек. Она — добрейшее существо и никогда не причинит ему ни малейших огорчений. А вот мистер Таунзенд, если он окажется не таким, как мне хотелось бы, может сделать Кэтрин очень несчастной. Поэтому я и прошу вас пролить на его натуру немного света, так сказать. Разумеется, ничто вас к этому не обязывает. Дочь моя вам никто, вы ее даже не видели, а я, наверное, кажусь вам назойливым, дурно воспитанным стариком. Вы имеете полное право объявить, что мой визит бестактен, и указать мне на дверь. Но мне кажется, вы этого не сделаете; мне кажется, что судьба моей бедной дочери и моя собственная судьба должны пробудить в вас участие. Я уверен, что если бы вы только раз увидели Кэтрин, вы бы почувствовали интерес к ней. Не потому, что она интересный, как говорится, человек, а потому, что вы бы ее обязательно пожалели. Она так добра, так простодушна, ее так легко погубить! Дурному мужу будет легче легкого сделать ее несчастной: у нее не хватит ни ума, ни характера, чтобы взять над ним верх, а страдать она будет чрезвычайно. Я вижу, — закончил доктор с самой вкрадчивой, самой профессиональной докторской улыбкой, на какую он был способен, — вы уже заинтересовались!

— Я заинтересовалась ею, когда брат сообщил мне о своей помолвке.

— А, так он, значит, сообщил вам о своей… помолвке?

— Но он сказал, что вы ее не одобряете.

— А сказал он вам, что я _его_ не одобряю?

— Да, и об этом тоже сказал. А я ему ответила, что ничем не могу помочь, — добавила миссис Монтгомери.

— Разумеется. Но вы можете другое — вы можете подтвердить мое мнение, то есть выступить моим, так сказать, свидетелем.

И он снова завершил свою речь вкрадчивой докторской улыбкой.

Миссис Монтгомери, однако, не улыбалась ему в ответ. Было ясно, что к просьбе доктора она может отнестись лишь с величайшей серьезностью.