Вася Алексеев

Запись эта сделана 6 мая 1919 года, когда Вася и Мария зарегистрировали свой брак. Раньше Маруся работала в комендатуре возле Нарвских ворот машинисткой. Вася бывал в комендатуре часто. Может быть, они познакомились там?

Соседи знали, что мать у Маруси — простая женщина, но растила девочку, видно, «барышней»: многое из того, что Надя Смолина привыкла делать с детства, было Марусе совсем непривычным. Когда надо было поставить самовар, она надевала перчатки, боялась запачкать руки. Надя пошла с ней стирать, перестирала гору белья, смотрит, Мария еще не управилась со второй рубашкой… Конечно, эта неприспособленность особенно давала себя знать в то суровое и трудное время. Но с Васей Мария ничего не боялась. Он стал для нее всем — любимым и наставником, защитой и опорой.

Они были очень дружны. Товарищи называли их ласково и насмешливо голубками, но жить им вместе довелось совсем немного.

Шел грозный девятнадцатый год. Гражданская война звала бойцов.

* * *

29 октября 1918 года в Москве открылся Первый Всероссийский съезд союзов рабочей и крестьянской молодежи. Собрались вместе ребята Питера и Москвы, Урала, Украины, Средней России, Севера, Юга, чтобы объединить свои организации в один Союз — Российский Коммунистический Союз Молодежи. В этот день родился комсомол. Сбылось то, о чем мечтали путиловские парни в подпольных кружках за Нарвской заставой, о чем говорил им когда-то Вася Алексеев на сходках в деревне Волынкиной за Красным Кабачком.

Тысячи юношей и девушек составили поначалу этот Союз. Их поколению было суждено увидеть, как руководимый партией коммунистов, верный ее идеям, он станет многомиллионным. Этот союз назван Ленинским, потому что Ленин стоял у его колыбели, Ленин был его отцом.

«Задача коммунистической молодежи — быть в первых рядах борцов за новую жизнь», — сказал Владимир Ильич делегатам съезда, и слова его стали заповедью комсомольцев.

Этой заповеди был верен до последнего своего часа и Вася Алексеев, один из тех, кто заложил первый камень великого здания Союза молодежи. Но теперь, когда осуществилось то, для чего он столько работал и боролся, коммунист Алексеев был уже на других участках, куда посылала его партия. Комиссар по судебным делам, народно-революционный судья, ответственный агитатор райкома…

Он служил партии, и это значило для него всегда быть там, где борьба острее всего. Звонили с завода: в мастерской заваривается волынка. Агитатор райкома натягивал кепку и спешил на завод. Он знал, как обстоят там дела. Тысячи рабочих ушли воевать, ушли лучшие, а среди немногих оставшихся, измученных голодом и лишениями, мог поднять голос и какой-нибудь Васька Лохматый, науськанный эсерами и меньшевиками. Был такой Васька на Путиловском в пушечной мастерской. Демагог и горлодер, он залезал на трибуну, потрясая ржавой селедкой, выданной по пайку, и злобно ругал рабочую власть. Вася приходил в мастерскую и схватывался с Лохматым. Он не улещивал, ничего не пытался замять. Говорил напрямик:

— Трудно нам? Да, трудно, враг наседает со всех сторон, хочет свалить Советскую власть. Можете вы отделить себя от этой власти? Мы сами ее установили, это наша власть, и никто не даст нам счастливой доли, кроме нее. Советская власть народная, и потому она должна победить, но для этого почва под нами должна быть крепкая. Значит, гнать надо тех, кто тянет в болото, всяких недоброжелателей, вроде Лохматого, гнать беспощадно!

Он говорил о светлом завтрашнем дне, навстречу которому идет народ через бури и муки борьбы, говорил горячо и страстно, словами, увлекавшими и зажигавшими людей.

Его долго не отпускали из Питера, но в грозном девятнадцатом наконец-то и он вырвался на фронт. Лето застало его в армейском запасном полку. Агитатор партии Вася Алексеев пришел туда рядовым бойцом. Полк стоял вдалеке от Петрограда, он пополнялся людьми, присланными из глубинных губерний. Васю там никто не знал. Под командой отделенного он ходил на стрельбище, маршировал по плацу, стоял на часах и чистил картошку на кухне.

Прошло немного времени, полк собрали в старой казарме, построенной еще в павловские времена. Из Гатчины на фронт отправляли маршевую роту. Маршевики, только что получившие рубахи и сапоги покрепче, то есть с новыми заплатами, сидели в первых рядах. За плечами у них были вещевые мешки, в руках винтовки. Эшелон на станции уже ждал их. Митинг был устроен перед самой отправкой. Речь говорил комиссар. То ли был он не оратором по натуре, то ли произносил эту речь уже в двадцатый раз и она ему самому надоела, но говорил он вяло и скучно. Люди курили, разговаривали между собой, кто-то громко зевал. Так нельзя было прощаться с теми, кто уходил на фронт.