Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие

«Штаб дружины был набит девчонками и мальчишками с Невского проспекта, и начальник был здесь хозяином, ночным властелином. По его приказу разрезали крамольные узкие брюки, стригли волосы, отбирали стильные галстуки, фотографировали для окон сатиры всех этих, "тех, кто мешает нам жить"», – то есть таких же, как будущий писатель Аксенов, не ведая, что он опишет их бесчинства в своих текстах. И не он один. А тем временем «не щадил начальник своих пленников, жестоко мстил им за идейную незрелость, а также за собственную косолапость, за усиленную сальность своей кожи, за неприязнь к нему женского пола…».

А вот Аксенов в эти годы, напротив, начал ощущать его приятную приязнь. Он был хорош собой. Элегантно, «фирменно» одевался. За словом в карман не лез. Мальчишеская скованность осталась в Магадане. «Клево целуешься», – шептали ему чувишки, а  чувакиодобрительно поднимали большие пальцы: давай, мол, не теряйся!..

Кстати, мне случалось слышать, что это слово – «чувак», обозначавшее в ту пору человека, погруженного в современную культуру и полубогемный образ жизни, – придумал Аксенов, что так сокращенно звучат слова: «человек, уважающий великую американскую культуру». Возможно, расшифровка и верна, но придумал его не Аксенов. Иначе бы мы знали об этом от него. Василий Павлович не забывал известить публику о своих творческих находках.

Кстати, прозаик Аксенов писал о джазе в большинстве своих книг и во многих рассказах. Пусть порой и одной строкой. Почему? Только ли потому, что любил эту музыку и хотел о ней говорить? Или же с самого начала видел свои тексты просветительскими, помогающими читателю взглянуть на мир не так, как принято. Узнать или вспомнить о чем-то другом… Уже в «Асфальтовых дорогах» – одном из первых его изданных рассказов «пронзительный, замысловатый вой трубы полетел с эстрады, загрохотал барабан, энергично вступили саксофоны»… А дальше были «Коллеги», где «вдруг в ткань симфонии вплелось и вытеснило ее разухабистое кудахтанье джаза…». И «Звездный билет», где джаз звучит чаще. Как и в «Апельсинах из Марокко», и в «Пора мой друг, пора». Но всё это ранние книги, а дальше джаз гремит: в «Ожоге», «Сутках нон-стоп», «Поисках жанра», «Грустном бэби», «Острове Крым»…

Кстати, в «Острове» джазовая тема сплетается с другой важнейшей для Аксенова – темой побега. Один из персонажей романа, юный советский джазист, лидер и гуру музыкального авангарда, пораженный открывшимся ему засильем в СССР стукачества, спрашивает главного героя – западного русского человека Андрея Лучникова: «Куда нам теперь убегать, Луч?»

И умудренный, опытный герой, только что дерзко скрывшийся от «органов», отвечает: «У вас путь один. В музыку вам надо убегать, и подальше. <…> Вот кому я всегда завидую – вам, лабухам, вам все-таки есть куда убегать. Если подальше в музыку убежать, не достанут».

Похоже, Аксенову когда-то казалось, что, убегая подальше в литературу, можно скрыться от правил общества, в котором он жил, и их бдительных стражей. Оказалось, он ошибался.

Но это всё впереди.

А пока – 50-е текли к концу, напевая:

Расскажи, о чем тоскует саксофон,

Голосом своим терзает душу он.

Приди ко мне, приди, прижмись к моей груди,

Любовь и счастье ждут нас впереди…

Глава 7

Навстречу труду

1

А впереди и правда ждали счастье и любовь!

Из тюрем, лагерей и ссылок возвращали «врагов народа» – тех, кто дожил.

В 1956-м в Казань вернулся Павел Васильевич – отец Аксенова. Удивительно: в утро его возвращения Василий, учившийся тогда в Ленинграде, оказался в Казани, на Карла Маркса, где спал на знаменитой деревянной раскладушке «Шехерезаде», на которой, по словам писателя, «провел не менее тысячи ночей». Если верить автобиографическому рассказу «Зеница ока» хотя бы частично, то, разложенная в малюсенькой комнатке, эта коечка на половину длины уходила под стол. Там-то и ночевал Василий. А на рассвете громкий стук в дверь вырвал его из-под одеяла. Кто это в такую рань? Уж не «Бурый» ли «овраг» по чью-то душу?

С лязгом отлетела открытая теткой задвижка, потом послышалось ее рыдание и чей-то голос: «Сестра, сестра, возьми себя в руки, родная моя…»

– Павлуша, Павлуша, ужельча это ты?..

Услыхав это имя, Василий, как был в исподнем, метнулся в прихожую.

– Васок! – закричала сквозь рыдания тетка. – Отца твой приехал!

Дальше всё потонуло в общих слезах, улыбках, объятьях и поцелуях.

Выяснилось, что Павел вернулся в Казань этой ночью, в общем вагоне, с попутчиком – татарским поэтом Будайли. Но сперва пошел к сотоварищу – не был уверен: примут ли родные. Но потом отправился всё же на Карла Маркса. Пешком. Не знал, вправе лисесть в трамвай.

Внезапность его появления, одежда и обувь, немыслимая шапка и сидор, где было всё – от вязанки дров до пары унт… Нежная встреча с сестрой и сыном… Все это есть в «Зенице».

Отец вернулся! Это ли не счастье?!

Годом раньше – 25 июня 1955 года была освобождена со спецпоселения и вернулась из Магадана Евгения Гинзбург. Мама – на свободе! Это ли не счастье?!