Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие

Успех полный. Несмотря на то (а быть может, и благодаря тому), что в сценарии Наталья Виолина в сравнении с романом заметно смягчила и нравы (главным образом главной героини), и язык. Фильм приняла интеллигенция. Люди отпрашивались с работы – на сериал. Говорят, врачи в больницах так планировали время операций, чтобы посмотреть «Московскую сагу». Как-то Марина Яковлева (Агаша) зашла в парфюмерный отдел, а продавщица, узнав ее, подарила актрисе дорогие духи. О чем та не преминула рассказать по ТВ. Зрители умилились.

У сериала – скажем так, по-западному – была очень хорошая пресса. И ругали, и хвалили, но главное – говорили. Что ни день, в телепередаче «Доброе утро» выступали актеры, историки и даже врачи. Первые говорили о съемках, отношениях со своими героями, с режиссером, с Аксеновым. Вторые – о Фрунзе, Сталине, репрессиях, войне… Третьи – о том, какой, собственно, новый метод анестезии мог открыть профессор Градов… И всё это на фоне множества газетных, журнальных и интернет-интервью с участниками съемок. Дарья Виолина, отвечавшая за связи с общественностью, постаралась на славу.

Жесткие нападки на фильм и книгу со стороны идейных противников Аксенова и авторов сериала, подобные крайне недоброжелательному интервью ректора Литературного института им. М.Горького Сергея Есина «Утомленные сагой» и статье писателя Владимира Бушина «Гваделупщина», не вредили ни тому, ни другой, ни репутациям Аксенова, Барщевского, Виолиной и актеров. Они не выходили за пределы узкого гетто читателей, разделявших крайне консервативное, просоветское мировоззрение их авторов.

Положительные же отзывы мощно работали на проект и на его продажу на широком рынке. Звучавшие же в эфире и «качественных медиа» критические суждения можно выразить пассажем детективщицы Александры Марининой, произнесенным в ходе дискуссии о картине, затеянной в передаче «Пять вечеров»: «Фильм замечательный, я его смотрю всё время, но он эмоционально холодный, мне не хватает чувств. Когда читала роман, я пила валокордин. А здесь я хватаюсь за валокордин, а ничего не происходит. Сердце не екает, а я хочу, чтобы у меня зашлось». Отзывы же благожелательные легко суммируются в заявлении ее коллеги-конкурентки Дарьи Донцовой: «А я рыдала…», а также в возгласе певицы Лолиты Милявской, обращенном к Марине Яковлевой (Агаше): «Почему ты не рассказываешь про духи? Это же рейтинг!»…

* * *

Почему же сериал так и не пережил действительно серьезного и объективного критического разбора? Возможно, причина в том, что сам этот жанр проходит сегодня по разряду не больно-то заслуживающего вдумчивого обсуждения. И хотя имя автора экранизированного романа взывало как раз к серьезному вниманию критики, его так и не последовало. Что, кстати, отметила в статье «Сами себе критики»[263] телекритик Ирина Петровская, раздосадованная чрезмерной, как она посчитала, рекламной шумихой, развернутой вокруг «Саги».

При этом ее острое перо было направлено не в сторону самого сериала и тем более не в сторону романа, а против пиарщиков фильма, рекламщиков 1-го канала и ТВ вообще.

«Поняла я, – писала Ирина Петровская, – вот что: ТВ до такой степени забронзовело в своем величии, что оно теперь не только само себе вещатель, продюсер и автор, но и само себе критик. Как говорится, сам себя не похвалишь, никто не похвалит. И если уж ТВ решило, что сотворило шедевр, то и нечего разным посторонним критикам соваться со своим свиным рылом в калашный ряд. Вот простой зритель Лолита от фильма без ума, и, значит, он просто обязан понравиться всем. Без исключения».

Петровская видела: ТВ уже забронзовело. Ждала ли она его очугунивания?..

Как бы то ни было, Аксенов исполнил мечту. Спустя более четверти века после последней постановки фильма по его тексту большой роман писателя был экранизирован, вышел на самый большой из всех возможных экран и стяжал немалую популярность.

Как и подобает мастеру его ранга, публично Аксенов оценивал это сдержанно, с долей самоиронии. Говорят, что он был не рад сделанным в сценарии и в ходе съемок «смягчениям» – например, образа Сталина – по сравнению с романом. Пожалуй, прав был знаменитый баскетболист Александр Гомельский, сказав Дмитрию Барщевскому: «Сталин у вас добренький…»

Добренький Сталин Аксенова устроить не мог. Для него красный диктатор и его правление были символической вершиной жесточайшего государственного деспотизма последних двух столетий. Причем деспотизма далеко не просвещенного и бального, кружевного и куртуазного, полного изящества и женственности, каким он был, по мнению Аксенова, скажем, в «блестящий век Екатерины» и Вольтера, а темного и подвального, бетонного и суконного – торжествующего тупого мужицкого палачества, воплощенного в «героической эре отца народов» и его свиты.

5