Василий Алексеев

Вспомнил, что где-то рядом живет Петр Александров. Но где? Улицу Алексеев помнил, а вот дом… Только раз и бывал он по случаю у Александрова. Что же, придется, как всегда в таких ситуациях, положиться на зрительную память, которая была у Алексеева превосходной, он это много раз проверил. Смущал риск принести в чужой дом беду — вдруг его все-таки выследят? Смущало и то, что особой дружбы с Александровым у Алексеева не было, хоть знали они друг друга хорошо. И как не знать: Александров — большевик, а большевиков на Путилове едва за сотню перевалило. Все они — товарищи. Переночевать пустит, это ясно, а утром, как говорится, ищи ветра в поле. Да, к Александрову. Выбора нет, сил — тоже.

Далеко за полночь Алексеев разыскал наконец дом, в котором жил Петр.

Правила конспирации требовали осмотреться, выждать, убедиться, не увязался ли «хвост». Но позади почти три часа ходьбы по слякоти. Алексеева шатало от усталости, он дрожал от холода и был словно в полусне. Едва разобрав, что это нужный ему дом, он тут же вошел в подъезд… Ах, если бы у него хватило сил притаиться и выждать, он увидел бы, как из подъезда стоявшего напротив дома осторожно вышел человек, дошел до угла улицы и, завернув за него, кинулся бежать…

Алексеев дернул за шнур звонка.

Петр, услышав знакомый голос, открыл дверь и, сонно жмурясь, провел Алексеева на кухню. Помог снять промокшую одежду, растер его полотенцем, принес пару своего нижнего белья, одеяло, укутал в него Алексеева, поставил чайник на примус.

— Ищут тебя, Василь, — хмуро сказал он. — Вот почитай. Это наш парень один из полиции передал.

Алексеев взял протянутый ему листок, прочитал: «Подлежит розыску, немедленному задержанию и аресту Алексеев Василий Петрович. Родился в дер. Емельянов-ка в январе 1896 г. Работал на Путиловском заводе, откуда уволен. Сейчас скрывается от властей, неоднократно замечен в Петрограде. Приметы: 20 лет, роста среднего, лицо чистое, глаза карие, волосы и брови темно-русые, усов и бороды нет, нос обыкновенный. Особые приметы: в волнении слегка заикается».

Алексеев равнодушно махнул рукой.

— Пусть ищут… Петя, дай чего пошамать, а? И кипяточку. А то помру, ей-богу. Вторые сутки во рту, считай, ни маковой росинки.

Большая семья Александровых спала, расстелившись на полу. Перекусив, Алексеев пристроился у стены и мгновенно уснул.

А вскоре всех разбудил резкий стук в дверь и голос: «Откройте! Полиция!» В нижнем белье, растерянный и побледневший, Алексеев стоял прямо напротив двери…

В комнату набились жандармы и городовые. Молодой поручик вынул из кармана фотографию, глянул на нее, потом на Алексеева, похлопал его по спине;

— Попался, голубчик? Одевайся. И так всю ночь нам попортил. Начинайте! — кинул подчиненным.

Оттолкнув в сторону испуганных детей, городовые с остервенением стали шарить в постелях, тумбочках, шкафу, разбрасывая в стороны все, что попадалось под руки. Дети судорожно заныли, мать Александрова заплакала. Алексеев стоял, оглушенный сном, первым испугом и мыслью: «Попался, да, все-таки попался. В такое-то время. Что делать? Что делать?»

— Послушайте, господин поручик. Прекратите обыск. Эти люди ни в чем не виноваты. Я здесь случайно, — обратился он к офицеру.

— Случайно? Отчего же, — зло усмехнулся поручик. — Именно здесь мы тебя и ждали, когда сообщили, что улизнул ты от засады. Ловок, ловок! Городового так вдарил, что тот и сейчас, поди-ка, без сознания. Ну, это тебе зачтется. А что искать тут нечего — тоже знаем. Не будут прятать большевичков. Сломать кровать! — крикнул он жандарму.

Через мгновение деревянная кровать превратилась в груду досок.

Поручик оглядел скромную квартиру.

— Разбить! — указал он на большую глиняную вазу, стоявшую на тумбочке.

Жандарм кинулся выполнять приказание, но Алексеев, схватив с подоконника утюг, встал на его пути.

— Не трожь!..

Жандарм остановился, нацелился на борьбу.

— Отставить! — скомандовал поручик. — Вазу бить не будем… — Выдержал паузу и с расстановкой, угрожающе повторил: — Ва-зу — бить — не-бу-дем…

Грохоча сапогами по гулкой лестнице, жандармы свели Алексеева вниз. Здесь их ожидала карета. Окна ее были задернуты. «Ого!.. — отметил про себя Алексеев. — Охотились как за важной птицей». Поручик сел рядом с арестованным, двое унтеров напротив.

— В «Предвариловку»! — скомандовал поручик.

Карета рысью покатила в ночь.

II

«Предвариловка», как звали Дом предварительного заключения полицейские, тюремные служители, да и многие жители Петрограда, кому пришлось так или иначе соприкоснуться с этим зловещим заведением, была открыта в 1875 году. Огромное шестиэтажное здание на Шпалерной улице возводилось с учетом всех последних российских и зарубежных достижений в тюрьмостроительстве, строилось долго и с размахом, стоило по тем временам больших денег — около восьмисот тысяч рублей. В тюрьме было триста восемьдесят камер. Триста семнадцать из них — одиночки. Здесь могло разместиться более семисот заключенных — политических и уголовных.