Василий Блаженный

«Шанхайским сюрпризом» еще со времен Второй мировой войны на Тихоокеанском театре военных действий называли небольшую бомбу, замаскированную под симпатичную шкатулку. Сколько народу осталось без рук, глаз, да и вообще без головы, после того, как им в руки попадал этот сюрприз, сосчитать трудно, но, скорее всего, порядок измеряется тысячами.

— Надо быть к этому готовыми, — вздохнул Клим. — А я так надеялся, что дома поспать получится. Надежда, доложу я вам, глупая и нерациональная вещь!

— А чего ты так беспокоишься относительно того, где тебе спать? — подмигнул Марголин. — У тебя в кабинете прямо сейчас дрыхнет очаровательная дама. Или не дрыхнет, а ждет того, кто ее согреет этой длинной и страшной осенней ночью… Ой!

Возглас вырвался у Гизмо тогда, когда Ольга, зажав сигарету в уголке рта, отвесила ему звонкий подзатыльник.

— Это ты чего такое делаешь? — возмутился Сигизмунд, потирая ушибленную голову.

— А нечего языком молоть чего ни попадя, — ухмыльнулась Крамник.

— Оль, а вправду, чего ты руки распускаешь? — хитро прищурился Неверов.

Ольга загасила сигарету в переполненной пепельнице, скорбно заглянула в пачку, скомкала ее и отточенным движением отправила в мусорную корзину.

— А то распускаю, слепота ты куриная, что ты мне нравишься. И учти: если я узнаю, что ты к этой Семеновой подбивал хотя бы воображаемые клинья, ты подзатыльником не отделаешься. Понял, дорогой ты мой?

— Сильное заявление, — почесал затылок Неверов. — Мне, я так понимаю, права выбора не оставили вообще?

— Ясное дело, — довольно усмехнулась Ольга.

Неверов только ошарашенно покрутил головой. В последние дни он отметил, что Крамник как-то странно смотрит на него и отпускает многозначительные замечания. В принципе, он человек взрослый, так что разгадать глубокий смысл этих посланий не составило никакого труда. Но Клим как-то подумывал, что разобраться со всеми этими личными заморочками можно будет и после расследования. А тут вот оно как повернулось. Ну да ладно, что тут беспокоиться? Особенно если учесть, что и Ольга ему тоже глубоко симпатична.

— Тили-тили-тесто, жених и невеста! — гнусаво пропел Сигизмунд, на что Крамник и Неверов одарили его испепеляющими взглядами.

Разговор, свернувший с деловой колеи, вернулся на нее, когда парнишка из аналитиков принес распечатку.

— Среди московских антикваров действительно есть один Роберт Геннадьевич, — сказал он и протянул лист.

— Спасибо, можешь пока быть свободен, — кивнула Ольга.

Аналитик вышел.

— Итак, перед нами Роберт Геннадьевич Шпильман. Человек с многолетним стажем торговли антиквариатом. Занимается всем, что можно мало-мальски выгодно сбагрить. Как наглядно продемонстрировал пример нашего таджикского юноши, не гнушается мелкого криминала. Правда, только в том случае, если игра действительно стоит свеч. И кроме того, никогда не был замечен в делах, по-настоящему грязных. То есть добыча каштанов чужими руками — это его потолок. На Шпильмане за всю его карьеру ни одного покойника, даже случайного. Что уже само по себе неплохо, учитывая столичные нравы.

— Но вот с чертежами он, честно говоря, попал, — проворчала Ольга.

Неверов задумчиво посмотрел на фотографию представительного мужчины лет шестидесяти. Лицо этого человека, хоть и было почти что аристократичным, все-таки выдавало непростое прошлое. Неверов пробежался глазами по биографии и нисколько не удивился, найдя статью за спекуляцию в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Да, в Советском Союзе это было практически фирменной отметкой среди антикваров: посидеть хоть один срок.

— А может, и не попал. Я так думаю, что этого типа пугать — занятие глупое и бесполезное, — ответил Клим. — Надо для начала попробовать лаской. В смысле, рассказать перспективы, которые перед ним открываются, если собор все-таки взлетит на воздух.

— А как ты собираешься доказать, что Шпильман причастен, если ты по доброте душевной даже не тронул таджика? — иронично спросил Марголин.

— А Шпильман этого не знает. Зато понимает, что в принципе мы на него только через этого таджика и можем выйти. Так что думаю, блеф должен пройти без проблем.

— И что ты ему пообещаешь? — спросила Ольга.

— Пообещаю, что оставлю его в покое… Черт, ребята, мне вообще не хочется никого лишнего таскать по нашему делу! Нам надо добраться до Покровского и Синуса — кровь из носу! Остальные персонажи даже не второстепенные, а вообще статисты бессловесные.

— Понимаем мы тебя, не кипятись, — ответил Марголин.

— А копий тех чертежей нигде нет? — спросила Ольга.

— Нет, — покачал головой Неверов. — Мне архивные девчонки сказали, что в том-то и суть: архитектор Корбюзье работал с одним экземпляром бумаг, и этот единственный экземпляр украден из архива.

— Боюсь, что на фоне этого антиквар все-таки попадет под раздачу.

— Необязательно, — усмехнулся Неверов. — Эти ребята такие изворотливые, когда речь заходит об их шкурах. Не мог же он не подстраховаться каким-то способом.