Василий Гроссман в зеркале литературных интриг

Наиболее последовательным гроссмановским сторонником был Асеев. Если верить стенограмме, утверждал: «О войне автор говорит, не оглядываясь на обязательство фронтового языка, на необходимость все время повторять известные по статьям прекрасные, важные вещи, которые известны всем, военным и штатским. Гроссман взял разрез внутренней жизни войны так, как он долго ее наблюдал. Он хитрый, внимательный, молчаливый человек, долго присматривающийся. Но увидевши, – долго не забывает. В этом смысле его роман производит большое впечатление. Сцена бронебойщиков – это одна из центральных. Замечательно описано, как стоят люди в окопах, перекликаются друг с другом. Дальше идут пулеметные гнезда, впереди дорога, на которой должны показаться танки. Эти люди – передовые перед всеми, за ними вся страна. Это ощущение “бездны на краю”. Убежден, что их сила и дух заключается в том, что вся страна за ними. Очень хорошо показано, как на них идут танки, как за танками идут мотоциклисты-истребители – самоуверенный, несправедливый бог войны, налезающая лавина. А в это время комсомольцы, бухгалтера, рядовые советские люди в жуткий момент в окопах связываются друг с другом, бросают друг другу кисеты. Все это здорово сделано. Пожар сделан здорово. Все сцены боя сделаны замечательно».

Характеристика повести однозначно положительная. В заключение Асеев подчеркнул, что «у Гроссмана война – страшная, тяжелая, необходимая, от нее уйти нельзя».

Асеев, как отмечалось выше, ознакомился с повестью еще в чистопольской эвакуации. Вероятно, тогда же и принял решение выдвинуть кандидатуру Гроссмана.

Сталинского лауреата поддержал А. Г. Мордвинов, весьма известный тогда архитектор. По его словам, автор «написал свою повесть очень правдиво, с большим мужеством. Это – мужественные русские люди, это – уверенность в победе. Надо принять во внимание еще, что вещь написана в пору нашего отступления…».

Акцентирована была и пропагандистская эффективность. Мордвинов утверждал: «Показана в повести русская природа, русские люди, немцы – и там нет шаржа, он даже не показывает зверств; а между тем возникает чувство ненависти к ним».

Итоговый вывод подразумевался. Однако Мордвинов счел нужным еще раз подчеркнуть: «На меня эта повесть произвела большое впечатление, и я думаю, что за нее можно дать Сталинскую премию».

Толстой был краток. Отметил, что «Гроссман растет с каждым месяцем. Эта его повесть – не случайная вещь, это закономерно для него».

Последним высказался А. С. Гурвич. Как литературовед и критик анализировал, прежде всего, жанровую проблематику: «Эмоциональная характеристика этой повести была дана достаточно. Я прочел несколько повестей, написанных о войне. Основной вид литературы был у нас – очерк о фронте; потом стали появляться первые повести. Время для романа о войне еще не созрело, это будет сделано, когда будет какая-то дистанция. А сейчас автор не может отойти в сторону и обрести спокойствие, которое нужно для такого романа. Можно считать, что от горячего очерка, который шел с фронта, когда-то сформируется роман. Очерковость в повести Гроссмана есть, но это художественный очерк и служит той ступенью, по которой литература перейдет к роману об этой войне. В жанре, который был только и возможен для отражения войны, Гроссман оказался первым и лучшим».

Оценка, стало быть, однозначная – «первый и лучший». Гурвич резюмировал доводы предшественников.

Акцентировал и актуальность. Так, утверждал: «В этой повести “Народ бессмертен” надо принять во внимание примечание, которое было в Совнаркоме, чтобы отдавать предпочтение произведениям, отражающим момент Отечественной войны. Я думаю, что это произведение звучит. Я не скажу, что через три-четыре года эта повесть будет читаться, но, тем не менее, это произведение в нашей прозе является самым сильным, и поэтому считаю возможным его выдвинуть».

Гурвич специально оговорил, что повесть актуальна, однако ситуация может измениться. Но пока не изменилась – «это произведение в нашей прозе является самым сильным». Осторожен был критик.

В первый список, предложенный для тайного голосования, Гроссман попал. И это был немалый успех. Кроме автора повести «Народ бессмертен» выдвинуты еще пять кандидатов[291].

Результаты первого тайного голосования оглашены 4 марта. Автор повести «Народ бессмертен» в списке остался. Зато была исключена В. Л. Василевская, добавлены же В. Я. Шишков и С. М. Муканов[292].

5 марта документы направлены в СНК СССР. Неизвестно, изменился ли там список. Затем документы шли в ЦК партии. Сколько было там инстанций, кто правку вносил – тоже неизвестно.

Кстати, в итоговый список не только Гроссман не попал. Муканов с Шишковым также. Зато Василевская опять включена.

А еще стали лауреатами А. С. Серафимович и В. В. Вересаев. В этих случаях причины объяснены «Правдой» в примечании к списку. Новая появилась номинация – «за многолетние выдающиеся достижения в области искусства и литературы»[293].