Василий Гроссман в зеркале литературных интриг

Более того, агитпроповская газета защищала Гроссмана через два месяца после начала антигроссмановской кампании, Агитпропом же инициированной. Казалось бы, парадокс.

Однако не было парадокса. Фадеев уже сумел остановить антигроссмановскую кампанию. Разумеется, не самостоятельно. Он был сталинской креатурой.

Рассуждения о масштабных проявлениях государственного антисемитизма, инициированных генсеком, вряд ли уместны в данном случае. Ко второй половине 1940-х годов Сталин все еще был прагматиком. Ценил тех, кто умел решать поставленные им задачи. Умелых и не слишком амбициозных. Благоволил, например, Эренбургу. И Гроссману тоже.

Литераторы, да и не только они, были для генсека инструментами. Ценность определялась эффективностью. Отсюда, разумеется, не следовало, что самый эффективный инструмент нельзя отложить или вообще заменить другим. И все же для этого требовались веские причины.

Обвинения, выдвинутые Ермиловым и Альтманом, подразумевали весьма серьезные последствия. В первую очередь – для руководства ССП. Но там уже были проведены так называемые кадровые перестановки. А Гроссман как прозаик считался весьма перспективным – именно в аспекте решения поставленной генсеком задачи. Так что прекращения кампании Фадеев добился быстро.

Был здесь и еще один тактический ход. После избрания Фадеева руководителем ССП один из его заместителей – Вишневский. Формально он подчиненный, реально же всегда ориентировался на Агитпроп. Вот и статью Дермана срочно опубликовал.

Конечно, поступок не вполне корректный. Вишневский и Гроссман были приятелями еще с войны. Оба – военные журналисты. Потому и пьеса в журнале «Знамя» печаталась.

К альтмановско-ермиловской интриге Вишневский не имел отношения. Но агитпроповский заказ – публикацию статьи Дермана – не выполнить не мог. Слишком многим был обязан своим покровителям, зависел от них.

Как отмечалось выше, Агитпроп нередко пытался использовать периодику ССП для атак на литературных функционеров. А с июля 1946 года располагал еще одним специализированным изданием – только что организованной газетой «Культура и жизнь».

Однако ее редакция к сентябрю не успела еще изучить все негласные правила и сложные механизмы управления литературным процессом. Идея противостояния руководству ССП была сразу воспринята, а вот приемы нападения освоены не в полной мере. Чем и воспользовался Фадеев – с помощью Озеровой.

Статья Озеровой, формально направленная против журнала ССП, была весьма кстати в агитпроповской газете. Она идеально совпадала с основными установками издателя. Показывала, что фадеевский заместитель допустил серьезные ошибки. Но в этом и заключалась интрига.

Формально атакован был журнал ССП. Критику Дерману, опубликовавшему там статью, предъявили обвинения политического характера. Стало быть, предъявили и Вишневскому.

Но Вишневский – не только редактор журнала. Он еще и заместитель генсека ССП. Значит, виноват и Фадеев, если рассуждать формально. Реально же он, что называется, одернул абмициозного заместителя. И защитил Гроссмана.

Фадееву заведомо прощалось то, за что Вишневского не раз упрекнули. Вот почему генсек ССП ответил агитпроповским функционерам посредством агипроповского же издания.

Таким образом, не только Дерману, но и Вишневскому объяснил Фадеев, почему надо считаться в первую очередь с ним как с руководителем ССП, а уж потом выполнять агитпроповские заказы. И для критика, и для редактора удар по самолюбию был ощутимый. Замеченный многими.

Почти двадцать лет спустя Эренбург, осмысляя нападки критиков на Гроссмана, заключил, что ругать его «было беспроигрышной лотереей». Сравнение хлесткое, запоминающееся.

Как отмечалось выше, Эренбург – один из создателей гроссмановского «биографического мифа». Можно сказать, автор базовой концепции. Его стараниями подготовлена эта конструкция.

Но если и пользоваться эренбурговским сравнением, так лотерея – не беспроигрышная. Ругали иногда, хвалили постоянно, ругавшие получали не только гонорары, но и публичную отповедь. И положение Гроссмана – не «всегда опальное», как утверждала Роскина. Очень долго он был под защитой руководства ССП. Да и лично Сталина, что гораздо важнее.

Золотая альтернатива

2 февраля 1947 года «Правда» опубликовала статью Фадеева «О литературно-художественных журналах». Пьеса Гроссмана и там характеризовалась как «вредная»[318].

Но сколько-нибудь важной роли это не играло. С фадеевской санкции издательство «Советский писатель» уже публиковало роман «Степан Кольчугин» в «золотой серии» – «Библиотеке избранных произведений советской литературы. 1917–1947».

Издание было двухтомным. С одной стороны, это объяснимо: все же объем – 856 страниц. А с другой, акцентировалось, что статус автора очень высок. Даже и на уровне классиков советской литературы, чьи книги обычно публиковались одним томом.

Публикация гроссмановского двухтомника в престижнейшей серии – еще один ответ на агитпроповскую интригу. Фадеев не спорил, а просто демонстрировал, что у руководства ССП есть свое мнение.