Василий Пушкарёв. Правильной дорогой в обход

Что делали сотрудники «Новоэкспорта» целый год, осталось загадкой. Однако ждать было нечего и я несколько дней подряд, надев рабочий халат, по мере сил и возможностей систематизировал архивные материалы. Когда дело несколько продвинулось, я приехал к А. А. Черкесовой-Бенуа с двумя сотрудниками «Новоэкспорта», которые осмотрели весь архив, прикинули, сколько нужно упаковочных ящиков, и снова обещали провести все формальности только к апрелю-маю. Советник посольства по культуре, давший в прошлом году согласие переправить все материалы дипломатической почтой, после беседы в «Новоэкспорте» отказался от своего обещания ввиду большого риска. Все снова повисло на волоске, и пребывание мое здесь могло оказаться безрезультатным уже второй раз. К счастью в посольстве оказались министр культуры СССР Е. А. Фурцева, которая вместе с начальником ИЗО министерства Тимошиным возвращалась из Туниса. Советник посольства по культуре Аркадий Николаевич Казанский договорился с нею, что все материалы архива Бенуа и портреты работы Анненкова будут оплачены через посольство и оно же перешлет их в Союз. Словом, состоялось, так сказать, принципиальное решение, положившее конец волоките «Новоэкспорта». А как это будет выглядеть на практике, пока не ясно. Скорее всего опять придется уезжать с пустыми руками… Так, конечно, и случилось, но зато я увидел роскошный отель, в котором останавливались Фурцева и Тимошин, а потом мы возвращались в Отечество одним самолетом, хотя опять же они в первом классе, а я в обычном. Но в воздухе, кажется, трясет одинаково, что в первом, что в обычном классах. А уже на родном аэродроме в Шереметьево встречали две машины, но ни я, ни мой чемоданчик не поместились: у начальства слишком много оказалось багажа и встречающих. Какой-то холуй из встречавших сказал, чтобы я «добирался до Москвы как мне угодно».

А в ноябре 1968 года состоялась еще одна бесплодная командировка в Париж. У Анны Александровны сильно заболел психически ее сын, и мне сказали, что она не сможет даже принять меня, пока не устроит сына в психиатрическую лечебницу, а это оказалось сложно и пройдет, пожалуй, не один месяц.

Вот и случилось, что деньги на приобретение архива, наконец, перевели из Москвы, но их расходовать не придется, так как архивы получить сейчас невозможно.

Командировка короткая – всего пять дней, но я даром время не терял. Посетил несколько коллекционеров, встретился с Анненковым и получил от А. К. Ларионовой 46 набросков и рисунков Натальи Гончаровой для Русского музея. Созвонился с Валентином Платоновичем Зубовым, основателем Института Истории искусства в Петрограде. Ему уже более 90 лет, живет в пригороде Парижа. Несколько позже он прислал в подарок мне интереснейшую книгу «Карлик фаворита. История жизни Ивана Андреевича Якубовского, карлика Светлейшего Князя Платона Александровича Зубова, писанная им самим» (Мюнхен, 1968).

В зале Друо наши торгуют иконами. Весь зал забит ими – это XVIII–XIX век. Зрелище грустное, обидно смотреть на это. И доход, вероятно, копеечный, а торгуем все же национальным достоянием и никто не краснеет!

Опять за архивами Бенуа я приехал уже в конце октября – начале ноября 1969 года. Вот так: в 1963-м начали договариваться, а в 1969-м, наконец, кажется, должна завершиться эта эпопея!

Почти семь лет волокиты! Анна Александровна состариться успела и теперь по состоянию здоровья может принимать меня только с двух часо дня. Разобрали с ней вместе около 200 рисунков и набросков по странам и местам, где они были сделаны. На второй день тоже разбирали рисунки и акварели. Рисунков и набросков оказалось около 240, а акварелей не менее сотни. Это она передает музею вместе с архивами, хотя в договор это не входило. Если расценить рисунки и наброски самым скромным образом по 10 рублей (или по 50 франков), то их наберется на 17 тысяч франков. А если каждую акварель расценить только по 50 рублей (или по 250 франков), то это получается еще 25 тысяч франков. Тогда наш инвалютный рубль стоил 5 франков. Одно это художественное наследие замечательного мастера стоило по тогдашним ценам более половины договорной стоимости всего архива.