Василий Пушкарёв. Правильной дорогой в обход

Юрий Анненков

Портрет В. И. Ленина. 1921

Бумага, карандаш

Государственный Русский музей

В памяти возникали превосходные, почти конгениальные иллюстрации С. В. Герасимова («Кому на Руси жить хорошо») или А. О. Пахомова («Мороз Красный нос»). Эти художники не только создали иллюстрации к произведениям Некрасова, но практически сконструировали всю архитектонику иллюстрируемых книг.

Взамен недостающих портретов и иллюстраций я отобрал 25 листов театральных декораций и костюмов, выполненных в цвете и представляющих безусловный интерес как для музея Бахрушина, так и для Ленинградского театрального музея. На этом, казалось, моя миссия по взаимодействию с Анненковым кончалась, и все дела по приобретению и перевозке в Союз произведений должен был производить «Новоэкспорт». От Анненкова я позвонил Ростиславу Мстиславовичу Добужинскому, предварительно выяснив, конечно, у Юрия Павловича, что именно он платит за каждый звонок от него и за продолжительность разговора. А когда к нему звонят, то платит тот, кто звонит.

Вскоре Добужинский приехал: натура более широкая и более приятная – русская открытая физиономия, не лишенная мягкого юмора. Все втроем пошли к Монпарнасу в ресторанчик «Доминик». Мифический для меня петербургский «Доминик» здесь воскрес реально. Юрий Павлович сначала «довел» нас до ресторана, потом до столика и все же не остался, ушел домой, и мы остались вдвоем. Как выяснил я позже, ресторанчик довольно дорогой.

У «Доминика» все говорят по-русски. С пластинки несутся балалаечные трели, на стенах картинки русских художников и все оформление «à lа russe». «Метрдотель – породист, видимо, из какой-либо бывшей знатной семьи, и смотреть на него тошно» (так в моем дневнике). Официанты молодые ребята, тоже русские, мечутся по залу, и, видимо, им не сладко. Доминика собственно там нет никакого. Держит ресторан некий Аронсон, считающий себя театральным критиком, он даже как будто учредил премию за лучшую критическую работу по театру.

Через два дня я снова встретился с Добужинским. Встреча состоялась у него дома и должна была носить деловой характер. Но Ростислав Мстиславович любитель поесть, и мы прежде всего сели обедать. Появилась водка, огурчики, мясо, всякие французские приправы, артишоки и всякое другое. На сладкое подали «pet de nonné» – пук монашки, как объяснил Добужинский. Это какие-то воздушные шарики в еще более воздушном креме.

Потом просмотрели несколько больших папок произведений его отца на предмет возможной организации выставки в Русском музее. Много интересных листов, но все же – подобное имелось и у нас в Союзе, может быть и интереснее и основательнее по художественному исполнению. Здесь опять следует заметить, что за границей наши эмигрировавшие художники работали хуже. Однако не это явилось причиной невозможности организовать выставку. Дело в том, что Ростислав Мстиславович соглашался выдать произведения своего отца на выставку только под страховку французской страховой компании, а не Госстраха СССР (это не гарантия, по его словам). А это значило, что, кроме самой страховки, упаковка, перевозка на вокзал, складирование на вокзале до погрузки в вагон поезда, погрузка в вагон и транспортировка должны бы быть оплачены валютой. Так что кроме удовольствия, полученного мною от просмотра главным образом театральных эскизов и костюмов, ничего ожидать было уже невозможно.

* * *

Вернувшись в Ленинград, я написал Ю. П. Анненкову, беспокоясь главным образом о портрете Ленина. Копии моего письма у меня не сохранилось, но в августе 1967 года я получил от него ответ на мое письмо в двух экземплярах и на домашний адрес, и на адрес музея. «Простите меня за то, что я отвечаю с опозданием, но это объясняется тем, что меня не было в Париже и я только теперь получил Ваше письмо, за которое очень благодарю Вас. Портрет В. И. Ленина находится уже у меня (это неправда, у него не было портрета и в январе 1968 года – В.П.). Между началом сентября и серединой октября я буду в Париже безвыездно. В ожидании Вашего приезда шлю Вам мой искренний привет – Ю. Анненков».

В начале января 1968 года Юрий Павлович прислал мне еще одно письмо. Вот его полный текст: «Глубокоуважаемый и дорогой Василий Алексеевич, прежде всего шлю Вам самые лучшие пожелания в Новом году. Затем, пользуюсь случаем, чтобы спросить у Вас, в каком положении находятся наши переговоры? Дело в том, что ко мне обращаются разные люди, желающие приобрести то тот, то другой портрет. Я, конечно, отказываю. Но вот на днях я получил письмо от одного итальянского издательства, которое хочет издать на итальянском языке поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» и «Мороз, Красный нос» с моими иллюстрациями, которые вы тоже включили в ваш список. Очень-очень прошу Вас написать мне, что должен ответить издателю? Ответить я должен срочно. Буду бесконечно признателен. Сердечно прошу Вас простить меня за эту просьбу, но я уверен, что Вы понимаете мое положение.

Искренне Ваш – Юрий Анненков».