Василий Розанов как провокатор духовной смуты Серебряного века

Но главное, в чем наставляет друга о. Павел, это то, что все розановские нападки на церковную иерархию и ее высших представителей, а также его тезис:

Вообще в Церкви надо различать что-то такое великосвятое, и пропорционально что-то окаянное. Иудино. <…> Берегитесь! Всегда между вами м<ожет> б<ыть> Иуда, с теми же эполетами, как прочие, неразличимый от прочих, — но в тайне предающий все дело Христово [С. 309],

— суть НИЧТО, в сравнении с опасностью, исходящей от еврейства, которое Розанов — язвительно-укоризненное напоминание! — не так уж и давно нахваливал.

Согласно Флоренскому еврейство:

В существе своем это род. Как Вы выяснили, существеннейшая деятельность еврейства — это рождение. Израиль мне не представляется иначе, как безликой и безличной стихией родительства, чудищем с миллионами рук и ног и глаз, и носов и обрезанных гениталий и грудей, которое копошится, липнет, ползет, захватывает все, что попадается. «В соседстве Содома» оно потому, что в силу безличности, нерасчлененности и физиологического единства этого существа оно живет стихийно-единою жизнью. В еврействе нет влюбленности, а есть липкость. Ничего твердого, ничего мужественного, ничего стоящего, а все мягкое, женственное, ползущее. Бабьё мужеского и женского рода, и чувства все бабьи и к бабам [С. 152][350].

Он патетически: «Но больно за Россию, больно за мир», наставляет Розанова, который в своих юдофобских писаниях слишком, по его мнению, мягкотел: