Василий Тёркин сегодня

Дураком быть или дурой,

Что б работать на земле.

Весь народ загнали в клетку,

И, ату, давай травить,

Семян купишь, пятилетку

С голой жопой будишь жить.

А удобства, в смысле быта?

Боже правый! Днём с огнём!

Мы, как свиньи у корыта,

Словно в Африке живём!

Школы нет, давно закрыта,

Да кому учиться в ней?

А больница так убита,

Коль попал, то слёз не лей!

Газа нет, Европе ж мало,

Ты ж сиди и не сопи,

И заткни своё хлебало,

Кизяк есть? Вот им топи.

Что народу остаётся?

Заждалась его кутья,

За горбушку хлеба бьётся

На помойке… иль петля…

Грядёт дальняя дорога,

Нам с котомкою в руке,

Чернозёма в стране много,

А достатка нет нигде!

А кремлёвским, им всё мало,

Уж икра не лезет в рот,

Рожи все заплыли салом,

Что ж молчишь ты, мой народ?

Это ж твари! Хунвейбины,

Не стыдясь, воруют днём,

Когда в ход пойдут дубины?

Когда вешать их начнём?

Ну, же кровь, наполни вену!

На столбы кремлёвских гнид,

За разбой и за измену,

За позор и геноцид!

Тёркин дед разволновался:

Осадил Россию Зверь,

Я за вас с фашизмом дрался,

Ваша очередь теперь…

Нам попался шофер рьяный,

На ухабах руль дрожит,

А в бурьяне Пётр пьяный,

Как лежал, так и лежит.

********************

Меж полей дорога вьётся,

Перелески тут и там,

Мы в село ещё вернёмся

И расскажем о том Вам.

Глава 4. Смерть и воин. Второе пришествие

Баба Люба позвонила,

Дед в больнице, заболел,

Тихим голосом просила,

Он увидеть вас хотел.

Мы в тревоге, что случилось?

Как дедуля? Совсем плох?

Аритмия? Сердце сбилось?

Геморрой? Простыл? Оглох?

Не инфаркт же, в самом деле?

Ларингит? Сопливый нос?

Иль фурункулы на теле,

Съел не то? Запор? Понос?

-Доняло его давленье,

Баба Люба говорит,

Он не вынес представленье,

Что Кисель тиви творит.

Кисель Геббельсом болтает

Фашизм прёт из всех щелей,

Кремль людей к войне толкает,

Всё циничней и наглей.

Там нацизм, как солнце светит,

Пропаганда зла, война,

Кто за это всё ответит?

Ну, а главное – когда?

Как могло сие случиться?

Кто нас к этому подвёл?

К нам в избу фашизм стучится,

И в сердцах наших расцвёл.

Как мы это допустили?

Как нам стыд не жжёт очей?

До мерзавцев опустились,

Превратились в сволочей.

Вот и Тёркин разозлился,

Кто такое представлял?

Путин в кадре появился,

Взял ружьё и расстрелял.

Телевизор развалился,

Я со страха за порог,

Тёркин за сердце схватился,

Кровь взыграла, он и слёг.

Ну, дела! Вот бабка Любка!

Как напалмом, словом жжёт!

Прямо голубь и голубка,

Выезжаем, Тёркин ждёт.

Мы летим, дорога вьётся

Только вехи примечай,

В предвкушенье сердце бьётся,

Дед Василий, нас встречай!

А кругом душа России,

Нам берёзки шлют привет,

Эх, в Россию бы мессию,

Но для нас мессии нет.

Заблудилось где-то счастье,

Страной правит вурдалак,

Какой век в стране ненастье?

Какой век в стране бардак!

Какой век Россия стонет?

Какой век в поту хрипит?

Какой век в навозе тонет?

Какой век безмолвно спит?

Нам осинки расступились,

Лес дрожит, словно продрог,

В поле копны приютились.

Мышкам райский уголок.

Пол деревни миновали,

Всё. На месте. На мази.

Может зря паниковали?

Вот больница, тормози.

Что ж, больничка не большая

Без труда найдём его,

Тишина здесь гробовая

И в палатах – никого!

Пусто всё. Нет птичек в клетке

Медсестра, больные где?

–Они все сидят в беседке

Там ищите, во дворе.

Дед Василь там зажигает,

Только шуточки звенят

Все больные угорают,

И лечиться не хотят.

Подошли, нас дед не видит,

Продолжает свой рассказ:

– Смерть, она в потёмках видит,

Как проклятый фантомас.

Я проснулся. Кишки бродят,

Усыпиться б колбасой,

Вдруг в палату баба входит,

В капюшоне и с косой.

К моей койке слышу топот,

Я не трус, я руки сжал,

Вася Тёркин? – в ухо шёпот:

Я пришла. Ты, что, не ждал?

Просыпайся славный воин,

Я не стала ждать утра,

Лёгкой смерти ты достоин,

Причащался? Нам пора.

Наклонилась к изголовью,

Стала волос поправлять,

Прошептала мне с любовью:

Вот и встретились опять.

Что ты сжался от испуга?

Неужели не узнал?

Сорок третий, Витебск, вьюга,

На пригорке ты лежал.

Я была тебе награда,

Муки ты терпел сверх сил

Ломоть стали от снаряда,

Твой желудок накормил.

*Умирал ты замерзая,

На постели снеговой.

Мне сказал: Уйди Косая,

Я солдат ещё живой.

Я, смеясь, нагнулась ниже:

– Полно, полно, молодец,

Я-то знаю, я-то вижу:

Ты живой, да не – жилец*.

Вспомнил? Мне и дел то было,

Пальцем двинуть один раз,

Душа в небо б отлетела,

Тело б вымерзло за час.

Я старалась, зазывала,

Ты упёрся: – Нет да нет,

Мне кукушка насчитала

Жизнь длинною в сотню лет.

Разворчался, расплевался,

Застонал в какой-то миг,

На локте привстать пытался,

Уверял, что ты печник.

Что от скуки на все руки,

Что тебя опасно злить,

Что согласен на все муки,

Лишь бы Гитлера добить.

Вьюга снег юлой вертела,

Шум стрельбы – не кончен бой,

Взгляд тускнел, щека белела,

Ты вздохнул: Да, чёрт с тобой!

Разогнул в колене ногу,

Руки скрестил не спеша,

А сам хитрый ждал подмогу

И она к тебе пришла!!!

Ну и ладно, я решила,

На минутку отлучусь,

К другим душам поспешила,

Тёркин жди и я вернусь.

Мне в тот день забот хватало,

Не один ты в поле был,

Притупилось коса-жало,

Белый свет в глазах поплыл.

Ваша рота насмерть дралась

Была жаркая пора,

Я косою намахалась,

Так, что скрючилась рука.

Я ж без отдыха косила,

Сотен пять в итоге дня,

Под конец иссякла сила,

Я забыла про тебя.

Но потом тебя искала,

По фронтам, не буду врать,