Василий Васильевич

— Ты отца ищешь, мальчик? — спросил его пожилой командир.

Василий Васильевич сразу понял, что пожилой — здесь главный.

— Нет, я сам пришёл. Отправьте меня на войну.

Больше всего Василий Васильевич боялся, что командир станет над ним насмехаться.

Но командир не засмеялся, а серьёзно спросил:

— Что такое война, ты знаешь?

— Знаю, у меня отец погиб в бою, на границе.

— Хоть двенадцать-то тебе исполнилось?

«Мне шестнадцать», — хотел соврать Василий Васильевич, но сказал честно:

— Четырнадцать.

— Я тебя запишу, и адрес твой тоже запишу, — ответил командир. Он в самом деле раскрыл блокнот и чёткими буквами стал записывать адрес общежития. — Если понадобишься, мы тебя вызовем. А пока иди назад и делай всё для того, чтобы мы быстрей разбили врага.

ЧЕРЕЗ ДВА МЕСЯЦА

Вражеские войска приблизились к Ленинграду.

Дети, старики и женщины с небольшой поклажей уезжали в тыл — далеко на Урал и в Сибирь.

Туда не могли долететь фашистские самолёты, там можно было жить спокойно, не бояться бомбёжек. Это называлось эвакуацией.

Оставались защитники. И те, кто требовались городу.

Василий Васильевич не уехал.

Он уже работал на станке в цехе.

Станки делали для взрослого роста, а вовсе не для детей. Когда Василий Васильевич пришёл в первое утро в цех, начальник сказал обиженно:

— Я просил рабочих, а они детей присылают. Иди-ка ты, мальчик, назад, не возьму я тебя, здесь не в игрушки играют.

Василий Васильевич сначала не уходил, он стоял у стены и надеялся, что начальник передумает.

«Только бы разрешил встать к станку, я бы показал, что я тоже умею работать!» — думал про себя Василий Васильевич.

Но начальник снова посмотрел на него и вдруг прикрикнул:

— Не торчи под ногами, а то заденут! Я сказал: иди, не мешай людям работать.

Василий Васильевич повернулся и тихо вышел во двор.

Во дворе дул сильный ветер и лил дождь. Стоять там было неудобно. Мимо шли взрослые рабочие люди и что-то про него говорили.

Близко был ещё один цех, там тоже работали на станках.

«Вдруг там возьмут», — подумал Василий Васильевич и пошёл туда.

Он стоял у дверей и смотрел, как работают на станках люди.

В углу около фрезерного станка никого не было.

«Вот бы мне туда, — думал Василий Васильевич. — Я бы те два ящика приставил, на них бы встал, включил станок и заработал бы вовсю».

— Ты кто такой? — спросил его мастер. — Из ремесленного?

Василий Васильевич даже вздрогнул — так неожиданно мастер к нему подошёл.

— Из ремесленного, фрезеровщик. Я работать пришёл.

— Куда ж я тебя поставлю, ведь тебе до станка не достать, — засмеялся мастер. — Ну и присылают!

— А я уже два ящика присмотрел, — ответил Василий Васильевич, — на них стану и дотянусь. Вон к тому станку поставьте меня.

— Я поставлю, а ты станок запорешь.

— Не запорю. Я ведь год учился, я работать умею.

— Неси ящики, давай попробуем. У меня как раз фрезеровщик ушёл на фронт.

Василий Васильевич подтащил к станку ящики, поставил их один на другой, проверил, крепко ли стоят, взобрался на них и включил станок.

МАСТЕР СНАЧАЛА БОЯЛСЯ ОСТАВЛЯТЬ ЕГО ОДНОГО

Станок хоть и старый, а нужный, дорогой. Вдруг Василий Васильевич с ним не справится — сломает станок.

Мастер дал ему делать самые простые детали и теперь наблюдал, как работают руки Василия Васильевича.

Но не зря учили в ремесленном училище. Василий Васильевич внимательно рассмотрел чертёж. «Главное, чтобы глубина была точно по чертежу, не больше, чем надо», — подумал он и стал закреплять фрезу. Он всегда любил смотреть на фрезу, как красиво изгибаются её линии, любил брать её в руки, хоть и брал по многу раз в день.

— Фреза — самый красивый из режущих инструментов, — повторял в ремесленном учитель. — Она похожа на распустившуюся розу.

Эта фреза была очень похожа на те, с какими работал Василий Васильевич в ремесленном.

Теперь он закрепил её, включил станок и подвёл заготовку.

Он работал аккуратно и старательно — это мастер понял в первые пять минут. Деталь получилась точно по чертежу, как надо.

Мастер успокоился и отошёл, чтобы посмотреть за работой других рабочих.

И НАЧАЛ ОН ТОРОПИТЬСЯ

Одно дело работать аккуратно, а другое — быстро.

У всех рабочих в цехе была норма. Простых деталей за день полагалось сделать штук сто и даже двести, сложных — штук сорок.

У Василия Васильевича в первый день нормы не было.

— Делай сколько получится, — сказал мастер.

Но Василий Васильевич сам решил выполнить норму.

«А то увидят, что я медленно работаю, и отправят назад, — думал он. — А я вот возьму и перевыполню! Вот уж удивятся», — радовался он.

И стал он торопиться. Быстрей, быстрей. Вставил новую заготовку. Рукоятку повернул. Рычаг на себя, потом в сторону.

Полетела во все стороны стружка, станок недовольно зарычал, а Василий Васильевич ещё больше заторопился, засуетился.

Только деталь получилась плохая. На три миллиметра ошибся Василий Васильевич! Пришлось эту деталь выбросить в ящик для брака.

Но следующая опять получилась бракованной.

Хорошо, мастер был в другой стороне цеха, не видел позора.