Василиса

Лисичка замерла, пригнулась, задние лапки приготовились к прыжку, передние лапки приготовились хватать. Выпустила для проверки когти и убрала их, хвост расстелила по земле и лишь кончик мелко задолжал от предвкушения. Я выжидала, терпела, пока чёрный красавец не повернётся ко мне спиной...И!

Бросок!

Клацнули зубы! Лапы вцепились в добычу! Кровь орошила мой рот! Крылья забились, ударили меня по голове, взметнули пыль с земли. Он захрипел. Он хотел жить. Птицы, напуганные моим броском, с криком разлетелись прочь. Агония глухаря была не долгой. Он быстро затих. Его смерть - моя жизнь. Я осторожно отпустила его шею, чтобы тот час же подцепить его тушку за бочок своими острыми клыками. Инстинкт велел уединиться с добычей в укромном месте. Но чем это место не уединенно? Я затащила глухаря в кусты, где с минуту назад ожидала в засаде. Здесь, в тени тонких, черных веток, словно спрятанная от чужих глаз, я предалась трапезе.

В тот день я преодолела большой путь. Не знаю сколько шагов моих лапок равнялось километру, но внутренний компас, чутье - все говорило, что путь был пройден не малый. Всю дорогу я чихала и морщилась - пух глухаря забился в нос и белые пушики нещадно щекотали его. Я терла нос о лапки, вытирала его о хвост, но перья и пух прилипли ко мне и отказывались отлепляться.

Я перестала двигаться по прямой. Если раньше, я точно знала куда идти, где моя деревня, что если двигаться вдоль автомобильной дороги - найду свой дом... То сейчас попросту погрузилась в шкуру лисы. Я петляла, рыскала по лесам. Зигзагами, кругами обследовала чащи. Я шла за запахами. Жевала все, что плохо лежало и училась определять мир по-льсьему: на вкус, на запах, на слух.

Ночь всегда наступала нежданно, негаданно. По ночам, зрачки мои из вертикальных становились круглыми, ночное зрение позволяло двигаться вперёд, преодолевать холмы, бугры, бурьяны, полянки. Я пересекала ручьи, рыскала в их низинах и не гнушалась падалью. Я настроилась на продвижение на север и в какой то момент забыла зачем иду, на этот самый север.

Дни текли. Я преодолевала ещё холодные речушки, мерила километры один за другим, ловила мышей и всякую зазевавшуюся пташку. Цикл моего дня не был однообразным. Я не была более человеком. Спала когда хотела, охотилась почти круглосуточно и лишь по ночам мне снились вполне человеческие сны. Однажды я переплыла речонку и услышала знакомые, но забытые звуки. Люди. Где то было их поселение, в воздухе читал запах домашних животных - сочных, беззащитных. Я пустила слюну и облизнулась. Лёгкая добыча... Но нет. Во сне вновь проснулся человек, с его памятью, напомнил о ружьях, огне, напомнил о лисьих воротниках и охотниках. Зверь прислушался и осознал таящуюся опасность. По очень, очень большой дуге я обогнула деревню. Ушки яростно шевелились, тельце моё прижималось к земле - я двигалась быстро и бесшумно, словно ползла на виду человеческих глаз.

Пока бежала, пока спешила скрыться с чужой территории - вспомнила зачем и почему я здесь. Я же хотела оказаться дома. В родном, покинутом всеми селе. Я собиралась жить под отчим кровом, собиралась обуздать зверя, собиралась вернуться в город, едва покорю себя. Однако со зверем было хорошо, я ладила со второй сущностью, жила ею, наслаждалась такой жизнью.

Зачем мне обратно? Питаться на людях я бы уже не смогла - мои гастрономические пристрастия вызовут у окружающих как минимум удивление, как максимум из-за чужих опасений меня бы отдали врачу.

Мой темп жизни также изменился. Никаких подъёмов по утру и отходов ко сну по вечерам. Я жила в ритме природы - охотилась в любое время суток, спала в любоее время суток. Так что отныне я была не приспособлена к офисной работе. Я просто физически не смогу вставать в одно и то же время, по будильнику. А самое главное у меня не было ни начальников, ни воспитателей и никто не указывал мне как жить.

Однажды я совершала длительный переход. Среди ночи переплыла очередную речушку, на берегу отряхнулась и поплелась в свете звёзд вдоль кромки леса. Лиственницы и ели редели и вскоре передо мной предстало широкое, просторное поле. Над самым горизонтом едва-едва наклевывался рассвет. Даже не солнце - просто лучи, свет осветили тонкую кромку неба. Над полем же простирались звезды, сияла луна. Звездный свет лился на поле широкой, полноводной рекой и трава переливалась в лунных лучах. Стебли травинок важно качались в порывах редкого ветра.

В ночной тишине я слышала копошение мышек, как извивалось тело ужа, как почти беззвучно рассекала ночной воздух сова, в поисках жертв. Ее крылья резали воздух, ей не требовалось делать взмахи - ее нес ветер и она парила над этой зеленой чашей в поисках позднего ужина или раннего завтрака. Я глубоко вздохнула. Хотелось сказать что-то вслух. Например "красиво, божественно, великолепно". Но ни одно слово не могло дать описание пейзажу. Каждое из них лишь опошлило бы эту картину, испортило и предало ей значимость равно такую же, как у небрежного рисунка.

Мне здесь нравилось.

Я останусь здесь.