Василиса Прекрасная

- Согласись, это было логичное предположение. Ты уже интересовался моим телефоном…

- Когда ты его сунула мне в руки и сама открыла на фотографиях.

- Но интересовался же! Потом постоянно косился, когда я в самолете переписывалась с Идой.

- С Идой?

- Да, с моей подругой. После этого телефон пропал, сидели только мы вдвоем. Ты мог видеть, как я набираю пароль, я не скрывала.

Было тепло и надежно. Мой голос зазвучал бормочуще сонно, все же мы почти не спали, а после сильного стресса на меня всегда нападала странная вялость. Носом уткнулась ему в плечо и даже глаза прикрыла.

- Василиса, конфета моя, - он погладил по спине, ласково проводя по лопаткам. – Прощаю в первый раз, потому что мы еще недостаточно знаем друг друга. Но я полный псих по всем, что касается этических правил. Я даже ручку чужую не возьму, не то, что телефон. Ненавижу воровство.

Вспомнив, сколько в своей жизни я нечаянно брала чужих ручек, я содрогнулась. Мы действительно мало знали о личных принципах и убеждениях друг друга. Первое, что надо будет узнать, когда весь этот ужас закончится – что там за этические правила, вдруг я не всех догадываюсь и невольно начну нарушать. Хм… А у меня самой есть пунктики поведения?

- Разберемся, - весомо сказал Федор, обнаружив, что я зависла в размышлениях. Он гладил меня как кошку, вдыхая запах волос и слушая мои вздохи. – Сзади в самолете сидели еще двое, которые вполне могли увидеть и твою переписку, и пароль.

О, а ведь правда, из-за спины намного было удобнее разглядеть пароль, который я набирала, чтобы включить трубку.

Дверь конференц-зала распахнулась и к нам заглянули оба сотрудника, которые летели с нами.

- Э… Федор Леонидович, - обескуражено сказала Виола, рассматривая нашу обнявшуюся скульптуру.

Ни Федор, ни я даже не дернулись. А! Пускай видит.

- Федор Леонидович, - загудел Шурик, отодвигая замершую секретаршу. – Мы с этим, напавшим на вас типом, позвонили на телефон, с которого ему присылали сообщения. И это…

- И что? – спросил Федор.

- Звонок идет из комнаты Василисы Петровны, - хмуро сказал водитель-охранник, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Ни слова не говоря, Федор взял меня за руку и повел за собой. Он шел, все больше морщась, припадая на ногу, не смотря по сторонам.

- Этаж?

- Че-четвертый.

В лифте Шурик принялся говорить, что телефон – это не доказательство. Но даже если и отправляла, в конце концов, могла ведь и по ошибке – например, написала знакомому доктору посоветоваться, а по ошибке направила бывшему.

Но его никто не поддержал и дальнейший путь проходил в полном, все более жутком молчании.

Я открыла дверь номера карточкой и пропустила всех вперед. Сказать было просто нечего. Не бросаться же на шею с криком: «Это не писала, это само отправилось!». Я уже честно ответила, повторять двадцать раз – удел родителей, а я не мамочка, Федор – не ребенок. Не поверит, что ж…

Я вытерла текущие из глаз слезы. Не поверит и ладно. Не пропаду. Я так и знала в глубине души, что сказки не будет. Слишком все хорошо шло. Золушка встретила принца, поменяла старые платьишки на новые, перестала перебирать просо, копаться в углях… Так розово-пузырно, что скоро должно было лопнуть. Если все идет по маслу, значит, скоро поскользнешься.

Виола вытащила из сумочки свой украшенный стразами телефон, набрала номер.

И, через напряженно-бесконечную секунду, из-за двери ванной комнаты раздалась заливистая трель.

Я закрыла глаза и дернула руку, но Федор не от пускал.

- Мне больно, - глухо сказал он.

И я задрожала.

- В халате был, - Шурик вынес из ванной мою трубку и передал ее Федору.

- Пароль?

- Шестнадцать. Ноль два. День моего рождения.

- Мудро.

Ну да. Я в жизни не думала, что когда-нибудь моя трубка за три тысячи рублей понадобится какому-нибудь негодяю. Знала бы, придумала зубодробительный пароль, но и его вполне могли бы подсмотреть из-за спинки самолетного кресла.

- Итак, смс-ки шли отсюда. Я бы сказал, что с Пашей шла не просто задушевная, а я бы сказал, даже интимная беседа. Чего стоит вот это сообщение от Василисы: «Масик, этот инвалид такой глупый, полностью мне доверяет».

Мои брови сами собой поползли вверх. Мать твою. Масик?!

Я шмыгнула носом и вытерла слезы, ну уж нет. Всему есть предел.

- Какого черта…, - начала я.

- Ты помолчи, Василиса, - тяжело уронил Федор. – Очень тебя прошу. И так на сердце тяжело. Что там я говорил? Мне больно? Очень. Столько лет вместе и один из двух людей, которым я доверял свою жизнь, так меня подвел.

- Федор Леонидович…

- И ты помолчи, Шурик. Я давно заметил, что всех мужчин сразу берешь под подозрение, ни одной детали не пропустишь, зато хорошенькие девушки из тебя веревки вьют, творят что хотят.