Васёк Трубачев и его товарищи

Одинцов (понижая голос). Саша, ведь ему самому теперь стыдно, он сам мучается.

Булгаков (громко). А, ты за него, значит?

Одинцов (сильно волнуясь). Я не за нею, я за нашу дружбу, за всех нас троих… Мы всегда вместе были, мы еще вчера говорили, что всю жизнь будем дружить…

Булгаков (решительно и горько). Ладно, дружите. А мне ничего больше не надо. Мне и тебя, если так, не надо! (Идет к двери.)

Одинцов бросается за ним.

Одинцов. Саша! Саша! Я все понимаю… Мне только очень жалко…

Булгаков. А мне не жалко. Мне теперь ничего не жалко…

Одинцов. Подожди, Саша! Васёк, что же ты молчишь? Скажи ему…

Булгаков уходит, хлопнув дверью.

Ты же виноват!

Трубачев (вскакивает). Я виноват? Говори по чести, по совести, я виноват по-твоему?

Одинцов. Виноват!

Трубачев. Неправда. (Указывает на Малютина.) Я вот перед кем виноват — перед Севкой Малютиным… Я не хотел его толкнуть, он мне просто под руку попался.

Малютин. Я не сержусь, Трубачев. Не во мне дело.

Одинцов. Ты и перед Сашей виноват! Ты должен сейчас же помириться с ним!

Трубачев. Я? Помириться? Ни за что! Он сам сказал, что знать меня не хочет.

Одинцов. Мало ли что он сказал! А ты не попрекай чем не надо! Тебе дома ничего делать не приходится…

Степанова (перебивая). А Саша своей маме помогает, ему трудно!

Зорина. Нехорошо, Трубачев!

Глушкова. Стыдно тебе!

Синицына (всплеснув руками). Бессовестные! Все на одного! Как не стыдно! Чуть что — Трубачев, Трубачев! А тут напали… Вы всегда так! В прошлом году окно разбили, так Трубачев на себя вину взял. Весь класс выручил, а теперь напали!

Белкин. Никто и не говорит ничего!

Степанова. А сейчас он виноват!

Одинцов. Васёк, ну что тебе стоит — помирись с Сашей! Ведь мы друзья были… Что же мне-то делать теперь? Помирись, Васёк! Ну, подойди к нему первый…

Трубачев. Нет, Коля, я к нему не подойду… А ты с ним дружи. И со мной дружи.

Одинцов. Да ведь нас трое было…

Трубачев. А теперь ты у меня один остался.

Одинцов. Пропала дружба!

Мазин (до сих пор молча стоявший рядом с Русаковым). Эх, жизнь! (С размаху ударяет по шее Русакова и идет к двери.)

Русаков (со слезами). За что? (Идет за Мазиным.)

Все застывают.

Мазин. Не реви, хуже будет!

Оба выходят.

Глушкова и Зорина (вместе). Еще драка!

Малютин. Что это с Мазиным?

Медведев. За что он его?

Степанова. Ребята, что же это такое?

Все молчат. В дверь заглядывает вожатый Митя.

Митя. Мертвая тишина! Что у вас тут?

Голоса. Ничего… мы так…

Митя. А я думал, поссорились. Ну, вот что: сегодня редколлегия! Приходите к шести часам! У кого материал?

Голоса. У Одинцова.

— У Коли…

Митя. Малютин, как с заголовком?

Малютин. Я нарисовал уже.

Трубачев берет книги и идет к двери.

Митя. Постой, Трубачев, куда ты?

Трубачев. Я дал заметку. (Уходит.)

Митя. Что это с ним? Разобиделся, что ли, на кого?

Ребята молчат.

А ты, редактор, статью написал?

Одинцов (рассеянно). Какую?

Митя. Как какую? «Жизнь нашего класса». Забыл?

Одинцов. Я не писал еще.

Митя. Что же ты? Плохо шевелитесь, ребята! Дали несколько заметок и успокоились. И сам редактор не спешит! В общем, приходите к шести в пионерскую комнату. Завтра газета должна быть вывешена! (Уходит.)

Одинцов. Ребята, давайте заметки! У кого еще есть, давайте.

Синицына. Ты сам статью еще не написал.

Степанова. Одинцов, тебе придется написать о драке.

Одинцов. Мне? О драке?

Зорина. Что ты, Валя! Разве можно об этом писать! Ведь тогда все узнают про наш класс. Вся школа узнает и Сергей Николаевич.

Медведев. Неужели напишешь, Одинцов? Про своего товарища напишешь?

Степанова. Одинцов всегда правду писал. Он должен написать!

Одинцов. Я должен написать?

Степанова. А какой же ты пионер, если не напишешь? Трубачев поступил нехорошо, а ты будешь скрывать это?

Медведев. Одинцов не будет писать про своего товарища…

Белкин. Говори, Одинцов: напишешь правду или покроешь своего дружка?

Синицына. Про своего же товарища писать? Как не стыдно! Что вы пристали к нему! Не пиши, не пиши, Одинцов!

Степанова. Молчи, Нюра! Одинцов — редактор, пионер!

Одинцов (в замешательстве). Конечно, я редактор… (Ребятам.) Но какой же я товарищ, если я напишу!

Все молчат.

(Медленно обводит всех взглядом.) И какой же я пионер, если я не напишу!

Занавес