Васёк Трубачев и его товарищи

Русаков незаметно вылезает из своего угла и смешивается с ребятами.

Зорина. Неужели это кто-нибудь из нашего класса?

Степанова. Да когда же это? Мы первые пришли! Наверное, еще вчера вечером. Одинцов, как это случилось?

Одинцов (пожимает пленами). Не знаю… Белкин переписывал, и вы сами наклеивали. Не знаю…

Белкин. Вчера все было в порядке.

Входит Синицына, читает стенгазету.

Синицына. Ой, девочки! Когда же это он сделал?

Одинцов (резко). Кто «он»? Ты знаешь? Держи язык за зубами.

Синицына. Фу, что это мне держать язык за зубами! Это ты бы не расписывался в своей заметке! А то (дразнит): «Трубачев — мой товарищ, Трубачев — мой друг», а потом сам же на своего дружка написал! А теперь еще хуже будет, вот увидите!

Одинцов. Не твое дело! Уходи отсюда!

Синицына. И пойду! Скоро звонок. Мое дело маленькое… Кто замазал, тот и отвечать будет. Ему хуже всех придется. Не хотела б я быть на его месте!

Степанова. А я не хотела бы быть на твоем месте, Синицына. Ни за что, ни за что не хотела бы я быть на твоем месте!

Синицына. Скажите пожалуйста! Почему это?

Степанова. Потому что ты в классе как чужая!

Синицына. Чу-жая? А ты — своя?

Глушкова. Она своя! Она наша, и потому ей всех жалко! А тебе никого не жалко!

Синицына. А кого мне жалеть теперь? Вам надо было жалеть. А теперь вон довели… фамилию замазал!

Зорина. На кого ты думаешь? Говори прямо.

Синицына. На кого думаю — это мое дело. (Садится за парту.)

Медведев. Я знаю, про кого она говорит. Ладно, Митя скорей нас разберется. А я прямо скажу: довели человека до зла. Одинцов не имел права…

Белкин. Нет, имел!

Медведев. Если дружишь, так не подводи товарища, вот что!

Белкин. Одинцов — звеньевой, да еще редактор!

Медведев. А Трубачев — председатель совета отряда!

Глушкова. Ну и пропал он теперь…

Зорина. Лучше прямо спросить его, чем за глаза обвинять.

Степанова. Конечно, лучше прямо спросить… Только я не верю, что это он сделал.

Зорина. Трубачев никогда не солжет! Он скажет сам!

Во время спора к газете подходит Мазин. Он близко рассматривает статью, недоуменно чешет затылок и с досадой говорит: «Эх, жизнь!»

Русаков (жестами пытается отозвать Мазина в сторону). Мазин! Иди сюда!

Мазин. Подожди, не до тебя мне… Трубачев пришел?

Русаков. Нет еще… Мазин, мне надо тебе что-то сказать…

Мазин. Подожди, Петька… Эх, жизнь!.. (Про себя) Я же сказал ему, что выручу, а он сгоряча давай фамилию черкать. Что же теперь делать?

Русаков стоит молча. Входит Булгаков. Читает газету.

Одинцов (окруженный товарищами). А если товарищ мой человека убьет, я тоже молчать должен?

Мазин (берет Одинцова за локоть). Ты это ладно, потом объяснять будешь. А сейчас давай-ка… сними статью. Пусть Белкин заново перепишет.

Одинцов. Ты что, еще хуже хочешь сделать? Все обманом? А пионерская честь у тебя где?

Мазин. Эх ты, пионер! Пионер — это товарищ, а ты кто?

Булгаков (быстро подходит к Одинцову). Коля! Коля Одинцов! Иди сюда!

Булгаков и Одинцов отходят в сторону. Мазин садится на свою парту и о чем-то напряженно думает.

Ты думаешь, это он сделал?

Одинцов молча кивает головой.

Что же будет, Коля? Ведь это совсем уж плохо… Наверно, на сборе вопрос поставят.

Одинцов. Я не знаю, что делать, Саша, он, верно, со зла, что ли. Надо с Митей поговорить.

Булгаков. И Сергей Николаевич узнает… вся школа узнает… Это нельзя скрыть. Я с Трубачевым в ссоре, но это ничего не значит. Мы должны защищать его, Одинцов. Я скажу, что он хороший председатель, что ребята любят его. А ты, Коля?

Одинцов. Я тоже, конечно. Надо просить, чтобы ему только предупреждение сделали в случае чего, понимаешь?

Во время этого разговора в класс входит Малютин, читает газету, переговаривается с ребятами.

Белкин. Трубачев себя вычеркнул!

Малютин (громко). Это не он! Он не стал бы это делать.

Белкин. Ручаешься?

Малютин. Ручаюсь.

Русаков (снова подходя к Мазину). Мазин, послушай же меня…

Мазин (отталкивает Русакова). Не мешай мне! Я думаю. (Опять идет к газете.)

Русаков. Все пропало! Эх, я…

Малютин (окруженный ребятами). Он не трус! Это сделал не он!