Васка да Ковь (СИ)

- Тогда ты не дождешься от меня примирения, - Васка все так же улыбался, но у него отчаянно ныли уголки губ - так сложно было удерживать эту улыбку, - Думаю, мы друг друга поняли.

"Вполне".

- Пошли, Ковь, тебе нужно прилечь. - Потянул Васка Ковь за руку, и та пошла, уткнувшись взглядом в пол.

Перед тем, как спуститься по лестнице, он оглянулся: Ложка замер около упыря на коленях, молитвенно сложив ладони.

Как будто... молился за ушедшего?

Нет, он не уйдет от ответа. Васка слишком долго ждал этого примирения, чтобы все развалилось из-за какого-то упрямства. Кем бы этот труп брату не приходился, как бы брат это не скрывал - узнает.

Он не думал, что все так обернется. Он подозревал, конечно, что все будет не так просто... Васка не хотел возвращаться в замок, потому что понимал: раз вернулся, то придется мириться. А это обещало стать сложным делом. И неприятным - в том числе и для Васкиной гордости. Но не настолько же!

Брат, похоже, не понимал этого вовсе, так же, как не желал понимать того, что Васку уже не нужно опекать, поздно; и это усложняло дело еще больше.

Васка довел Ковь до ее комнаты, шуганул вертлявую Кирочку. Вернулся к себе, надел забытые в спешке сапоги, и пошел к Фылеку, в конюшни, где мальчишка обосновался.

Васка об этом, конечно, знал, но решил не вмешиваться. Этот парень потерял дом. А еще он полжизни провел в конюшнях, так что, может, хоть там он сможет чувствовать себя уютно?

Фылек сидел на перевернутом ведре. Второе ведро стояло в отдалении, и мальчишка кидал туда камешки, видимо, специально набранные для этой цели. Васка остановился в дверях, наблюдая.

Недолет. Перелет. Недолет. Снова мимо... Упавшие камешки выстраивали на полу конюшни почти прямую линию.

Фылек нахмурился, чуть высунул язык. Повязка, скрывавшая пустую глазницу, сбилась на лоб.

Недолет. Перелет... Фылек вскочил и размахнулся: камешек глухо ударился о деревянную стенку, отскочил и с гулким звоном упал на дно ведра.

Тут Васка понял, что стоять дальше смысла не имеет, потому что Фылек вот-вот расплачется, а ни один мальчишка не захочет предстать перед старшим заплаканным. Подошел, заглянул в ведро: камень лежал там в совершеннейшем, вопиющем одиночестве.

И то случайно попал.

Фылек деловито стал подбирать камешки и упихивать в карман. Если он и утерся пару раз рукавом, то Васка этого совершенно не заметил, он ведь тоже занялся важным делом: помогал собирать камешки. Набрал штук десять и ссыпал в протянутые руки.

- Нужно фураж закупать?

Фылек кивнул.

- Справишься, если денег дам? Помнишь, где деревня?

Во всем, что касалось лошадей, Васка знал, на Фылека можно полностью положиться. И выказывал это доверие каждый раз, когда только мог, чтобы немного ему польстить.

Все-таки Васка чувствовал себя виноватым, иначе бы не решил бы то, что решил. А подсмотренная сцена только укрепила его в этом решении: одноглазость, немота, все это, в какой-то степени, его, Васкина вина.

Фылек снова кивнул.

- Ковь сегодня... положила... - Васка прокашлялся, - Кхем... упыря, кхем. Ничего подозрительного не случалось?

Фылек отрицательно помотал головой.

- Точно? Если что-то вдруг, обязательно скажи. И кричи. Не играй в храбреца, ладно?

Вопросы как будто уходили в молоко. Это не было привычное молчание онемевшего мальчишки: Фылек не хотел с Ваской говорить. Что же, очень вовремя, Васка понимал, что однажды этот нарыв достаточно созреет, чтобы его вскрыть. И теперь был к этому готов. Брату он уже сообщил, осталось разобраться с самим будущим Диерлихом. Уговорить мальчишку из мастеровых принять аристократическую фамилию - как бы смешно это не звучало.

- Ковь спасла Эху. - Добавил он тихо.

"Я должен быть благодарен?" - Вскинулся Фылек, - "Спасибо".

- Не должен.

"Ковь могла спасти не только Эху, раз уж она такая сильная магичка и у нее есть такой сильный вы".

- Не думаю. - Покачал головой Васка. - Я не дал бы ей сунуться.

"Вы бы даже не попытались?!"

Жесты у Фылека были размашисты, экспрессивны, не очень точны, но вполне понятны. Еще немного и он научится не хуже Ложки... Хотя Васка все-таки надеялся, что сперва Фылек все же вспомнит, как говорить: ему ничего не мешало, кроме какого-то маленького стопора в голове. Васка слышал, такое случалось с детьми, пережившими что-то страшное, да и не с детьми тоже, а еще слышал, что иногда это проходит и искренне надеялся, что последние слухи - правда, раз уж правда первые.

- Я не понимал, что грозит твоей семье, именно поэтому я не сгреб Ковь в охапку еще до рождения Эхи и не увез ее против воли. - Просто сказал Васка. - Ковь не обязана расплачиваться за грехи твоей матери собственным страхом и собственной жизнью. Не факт, что мы бы победили. Никто не обязан был - кроме Люты. Люта устроила все в лучшем виде, но ты же не ждешь от меня благодарности? Одобрения?

"Но ты же..."

И это случайное "ты" резануло Васку хуже ножа - столько в нем было разочарования, переданного не интонацией, но жестом, выражением лица, опустившимися плечами. Но он не стал возражать, лишь сказал мягко: