Ватсьяянана, или Юность автора Кама-сутры

Весна между тем быстро вступала в свои права. Деревья ашоки от самого корня покрылись множеством тёмно-красных цветов. Киншуки стояли в алом цвету, словно охваченные пожаром. Причёски женщин украсили пышные цветы навамаллики. Бродя по городу в поисках милостыни, Ватсьяяна постоянно ощущал какое-то странное стеснение в груди и не мог понять: то ли красавиц на улице стало больше, то ли женские прелести неизвестно почему начали оказывать на него такое волнующее воздействие. Перед его мысленным взором нередко возникал пленительный образ Рупавати, а в ушах звучали страстные возгласы Рупаники. Быть может, от этого слова священных гимнов с трудом укладывались в голове, и он постоянно получал строгие выговоры от учителя. Но как можно думать об учебе, когда весь сад окутан нежным ароматом цветов кумуда, а над головой так сладко поют птицы? Поистине, для этого надо было обладать духовным могуществом Шивы–аскета!

С каждым днём солнце всё больше накаляло воздух. В полдень было уже по-настоящему жарко. Всё говорило о скором наступлении лета, и в доме Харидатты стали готовиться к его приходу. Ещё в день приезда, гуляя по саду, Ватсьяяна обнаружил в одном из его укромных уголков большой бассейн, усыпанный прошлогодними листьями и лепестками увядших цветов. С приходом знойных дней служанки вымели весь мусор, тщательно отмыли мраморные плитки и натянули над водой полотняный полог. Возвратившись однажды вечером домой, Ватсьяяна увидел, что среди деревьев появилась просторная купальня. С тех пор он частенько бродил поблизости, прислушиваясь к громкому смеху плескавшихся в воде служанок. Как-то раз после завтрака, когда юный брахмачарин, сидя на корточках в саду, чистил ивовой палочкой зубы, мимо него с кувшином на плече прошла хозяйская дочь.

– Какие мысли занимают тебя, красавчик? – лукаво поинтересовалась она. – Право, порой мне кажется, что ты готов прожечь своими взглядами огромную дыру в стенах этой купальни.

– Нет большого греха в том, что я созерцаю белёное полотно, – возразил он. – А думаю я вот о чём: почему прекрасная Чандрика не ходила купаться ни вчера, ни позавчера, ни третьего дня?

– Оттого, – отвечала она, – что Чандрике гораздо больше по вкусу купаться по вечерам, когда ни в бассейне, ни в саду никого нет.

И девушка со смехом побежала дальше, разбудив в душе Ватсьяяны целую бурю чувств. Даже вечером, кое-как усвоив дневной урок и исполнив все положенные сандхьи, он не мог обрести покоя на своей жёсткой постели. Напрасно бедняга ворочался с боку на бок – сон решительно бежал от его воспаленных глаз. Наконец, Ватсьяяна сказал себе: «Воистину дочка Харидатты свела меня с ума! Но к чему все эти пустые грёзы, когда я могу насладиться её красотой воочию?» Придя к такому смелому решению, он тихонько выбрался через окно в сад и, стараясь ступать как можно тише, незаметно подкрался к купальне. Вокруг не было ни души. Прислушавшись и уловив негромкий плеск воды, Ватсьяяна бесшумно отодвинул прикрывавший вход занавес и проскользнул внутрь…

Поначалу он ничего не увидел. Чаша бассейна тонула в таинственном полумраке, поскольку полудюжина масляных плошек, расставленных в разных местах по его краям, не могла дать достаточно света. Вода, напоенная курением алоэ, запахом свежих бегоний и благоуханием лотосов, источала тонкий аромат духов. На стоявшей у входа софе Ватсьяяна увидел небрежно брошенные одежды Чандрики – уттарию из яркой каушейи, сплетённую из разноцветных нитей рашану и тонкие камбаловые панталоны. Опустившись на колени, он погрузил лицо в ворох тканей, ещё сохранявших в себе тепло и запах тела девушки, и почувствовал, что душа его, оторвавшись от земли, возносится в небеса Камалоки. Однако прежде, чем он успел вкусить утончённую красоту этого райского мира, сердитый голос Чандрики вернул его обратно в суетный мир сансары.

– Как ты здесь оказался, негодник? – воскликнула девушка. – И что ты ищешь в моих вещах?

– Прелестная Чандрика! – отвечал сын Самудрадатты. – Знай, что я попал сюда не случайно!

Любовью сердце ранено моё,

Меня стрелы терзает остриё.

С тех пор, как я впервые увидел тебя, я живу так, будто уже давно умер. Ибо ты – идеал всех женщин, внушающих усладу любви. И стрелы самого Камы не так действенны, как выстрелы твоих взоров

В ответ на эту цветистую тираду, девушка разразилась громким смехом. От её гнева не осталось даже следа.

– Что я слышу, красавчик, – воскликнула она. – Ты заговорил стихами! Ученье определённо пошло тебе на пользу!

– Сказать по правде, – признался Ватсьяяна, – твой отец не всегда бывает мною доволен. Мои мысли часто заняты другим: вместо того, чтобы славить богов, я воспевал в душе красоту моей ненаглядной.

– Что ж! – заметила Чандрика, подходя ближе к свету, – посмотрим, какие всходы взошли на скудной ниве твоего красноречия. Итак, что ты думаешь о моём лице?

– Оно прекрасно, как диск луны!