Вавилон-Берлин

– Я вас обманула, – призналась Риттер, когда мужчина во фраке отвернулся, – моя история не такая уж длинная, как я утверждала. Речь шла только об ужине.

– Тогда вы должны просить меня, чтобы я не подключал отдел по борьбе с мошенничеством.

– Только не это! – Девушка подняла руки, изображая на лице ужас. – Я расскажу вам все, господин комиссар. Но это все, к сожалению, включает в себя совсем немного. – Она сделала глоток вина. – Итак, родилась и выросла в Берлине. Точнее, в Моабите, совсем рядом с уголовным судом. Поэтому вполне естественно, что я вот уже четыре года работаю в криминальной полиции. В должности стенографистки. Но я не собираюсь заниматься этим до конца своей жизни.

– Чем же тогда?

– Я учусь в университете. На факультете юриспруденции.

Комиссар одобрительно свистнул сквозь зубы.

– Вы хотите получить более высокую должность?

Его собеседница пожала плечами:

– Посмотрим. Я нахожу, что у нас слишком мало сотрудниц, занимающихся уголовными делами.

– И как вы все это успеваете? – спросил Гереон. – Я имею в виду работу и учебу.

– В комиссии по расследованию убийств я работаю только с четверга по воскресенье, так мы договорились. Поэтому я не сетую, если мне приходится сидеть в офисе до позднего вечера или куда-нибудь с кем-то ехать.

– Многие убийства происходят в выходные дни.

– Кому вы это говорите!

– И вы берете дежурство каждый выходной?

– В основном. Коллеги бывают рады, если им удается избежать работы в выходные.

– В таком случае у вас не так много свободного времени.

– В настоящее время да. Свое свободное время я переношу на вечерние часы.

– Пока не раздастся звонок из инспекции А.

– Вот именно.

Рат поднял свой бокал.

– Давайте выпьем за то, чтобы Бём как минимум сегодня не воспользовался вашим номером телефона.

Они еще раз чокнулись. Официант принес еду, и оба на какое-то время замолчали.

– Вы мне все еще не рассказали, как вы оказались в полиции нравов, – заговорила наконец Риттер. – Или вы влюбились в воровку ювелирных изделий, которую должны были доставить в полицейский участок?

Нечто подобное случилось с полицейским в фильме, который они только что посмотрели. Но ко всем прочим бедам он убил еще и друга этой воровки, гангстера. Однако в конце фильма воровка спасла своего возлюбленного, взяв вину на себя, и отправилась вместо него за решетку. Конечно, притянуто за уши, но довольно забавно. Ясно было, что сюжет фильма не имел никакого отношения к будням полиции.

Похоже, Гереон тоже подумал об этом.

– Было бы неплохо, – сказал он. – Реальность менее романтична: я хотел переехать в Берлин. А на Алексе не было других вакансий.

– Откуда же вы?

Рат удивленно посмотрел на собеседницу.

– Разве вы это еще не поняли?

– Из Рейнской области?

– А я надеялся, что уже избавился от моего акцента. Я даже поймал себя на том, что пытаюсь говорить на берлинском диалекте.

– Вообще-то я хотела узнать, в каком департаменте вы раньше работали.

– Мы занимались всем, от телесных повреждений до убийств.

Девушка удивилась. Кто бы мог подумать! Комиссар, работавший следователем по расследованию убийств, добровольно перешел в полицию нравов. Она молча продолжила есть, отдавшись своим мыслям.

– А почему вы решили работать в полиции? – неожиданно спросил Гереон.

– Потому что в этой профессии слишком мало женщин. И потому что я не терплю людей, которые считают, что они могут делать все, что хотят, и при этом выходят сухими из воды. – Шарлотта ненадолго задумалась. – Но вообще-то я еще не решила окончательно, буду ли я полицейским чиновником, сначала надо выучиться, – сказала она затем.

Комиссар серьезно кивнул.

– Вы правы. Нет ничего хуже, чем закрывать папку с нераскрытым делом.

– Да, к счастью, у нас при руководстве Генната не так много «глухарей». – Так они в «замке» называли нераскрытые дела. Риттер выжидающе посмотрела на собеседника, но ему, похоже, было известно это понятие. – В инспекции А необычайно высокая квота раскрываемости, – добавила она и тут же прикусила язык.

– Тогда коллега Бём в настоящее время работает против статистики, – заметил комиссар. – Когда я слушал его в понедельник в конференц-зале, у меня создалось впечатление, что его «утопленник» как раз грозит превратиться в «глухаря».

Шарли кивнула.

– Это правда. Ситуация не из лучших. Меня три дня не было на работе, и когда я сегодня пришла в офис, то оказалось, что расследование с воскресенья не продвинулось ни на шаг. Такое случается редко.

– Но вам удалось установить личность погибшего?

Стенографистка покачала головой.

– Мы проверили все дела о пропавших без вести с двадцать седьмого года, опросили многократно всех соседей, почти все газеты опубликовали фото, но никто, кроме традиционных идиотов, не позвонил. Это очень странно, что никто не знает этого человека.

Гереон кивнул.

– Это просто невероятно. В центре четырехмиллионного города обнаруживают труп, и никто из четырех миллионов жителей никогда его не видел.

– Один человек должен был его видеть.

– Вы имеете в виду убийцу?

– Именно. Но он не объявится.

– В таком случае у вас нет ничего, что могло бы послужить отправной точкой?