Вавилон-Берлин

Когда же это случилось? Вскоре после того, как Гереон поговорил с этим жиголо, на подиум вернулись музыканты Тречкова, и он опять пригласил Шарлотту на танец. Шарли! Они танцевали, и при этом она так на него смотрела, что он не мог вести себя иначе. Сначала они всего лишь коснулись друг друга лицами, а потом он ее поцеловал, очень осторожно, но она ответила на этот поцелуй.

Они еще продолжали некоторое время танцевать, но больше не решались поцеловаться у всех на виду, на танцплощадке. Потом они вернулись за стол. Их руки больше не расцеплялись. Они еще немного выпили и при этом все время смотрели друг на друга. Внезапно оба испытали ощущение чего-то серьезного. Риттер улыбнулась первой.

– А что теперь? – спросила она.

Рат пожал плечами.

– Может быть, перейдем на «ты», – предложил он.

Девушка засмеялась.

– Меня зовут Шарлотта. Но все, включая маму, зовут меня Шарли.

– И в «замке» тоже?

– Там я фройляйн Риттер.

– А меня зовут Гереон.

– Редкое имя. Я такого никогда не слышала.

– Это кёльнский святой. Мои родители – ревностные католики. И большие патриоты Рейнского края.

– Я хотела бы большего, Гереон, – прошептала стенографистка.

И уже в такси они дали волю чувствам.

***

Теперь она лежала рядом с ним, гладила его по щеке и улыбалась ему. Одеяло соскользнуло вниз, и солнце освещало ее стройное тело. Рат почувствовал, как в нем вновь закипает желание, но у них уже не было на это времени. Надо было торопиться.

Он не захотел уподобляться Вайнерту, который всегда среди ночи отправлял своих дам домой. Нет, только не Шарли! Гереон хотел уснуть и проснуться рядом с ней. Но у него не было ни малейшего представления о том, как ему незаметно вывести девушку из квартиры, чтобы Элизабет Бенке их не застукала. Она уже, наверное, готовила завтрак.

Накануне комиссар уже признался Шарлотте в том, что не имеет права принимать в квартире женщин.

– Я всегда хотела сделать что-то запретное, – сказала она на это.

Рат тихо провел ее в свою комнату. Он не рассчитывал всерьез на такой поворот событий, но все же заранее, прежде чем отправиться в «Европейский дом», предусмотрительно снял со стены карту города и спрятал фотографии.

Они произвели небольшие водные процедуры над раковиной, которая стояла на старомодной туалетной тумбе в его комнате, а потом привели себя более-менее в порядок перед зеркалом, подготовившись к рабочему дню в «замке». Все шло как надо. Гереон появлялся на службе и в более помятом состоянии, а Шарлотта все равно выглядела потрясающе. Даже если потратила мало времени, чтобы уложить свои волосы. Кроме того, она никак не могла найти один чулок, но в конце концов предстала перед Ратом в полной форме и готовой к выходу.

Он открыл дверь своей комнаты и выглянул в коридор. Никого не было видно. В нос ему ударил запах кофе. Полицейский открыл входную дверь квартиры, в то время как Шарли осталась в комнате. Потом он сделал ей знак, и она, быстро пробежав по коридору, выскочила на лестницу и на цыпочках стала спускаться по ступеням вниз. Рат тихо, насколько это было возможно, закрыл дверь в квартиру и вернулся в комнату. Уф, с самым трудным они справились, Шарлотта была на улице!

Он быстро влез в пальто, взял шляпу и хотел уже мчаться за ней, как дверь в кухню неожиданно открылась. Там стояла Элизабет Бенке в халате – на этот раз, правда, полностью застегнутом.

– Доброе утро, Элизабет! – поздоровался ее жилец.

– Завтракать не будешь?

– Спасибо, я сегодня очень спешу. Я тебе этого вчера не сказал?

– Ты сегодня уже выходил? Мне показалось, я слышала, как хлопнула дверь.

«Могло быть и хуже. Спасибо!» – пронеслось у Гереона в голове.

– Я забыл важные документы. – Комиссар посмотрел на часы. – Ну, мне пора!

Никаких дальнейших разговоров. Он надел шляпу и побежал вниз по лестнице. Шарли ждала его на улице, спрятавшись под козырек подъезда. Они мыслили одинаково. Было сразу видно, что она работает в «замке».

***

Так же незаметно, как они выбрались из квартиры, примерно через час Гереон и Шарлотта вошли в здание Управления. Перед этим, наскоро позавтракав на Виттенбергплац, они какое-то время вместе ехали в метро, прижавшись друг к другу на сиденье, переполненные чувством влюбленности. Но когда поезд приблизился к Алексу, они отстранились друг от друга: с каждой станцией возрастала вероятность того, что в поезд войдут их коллеги. Потом Рат поцеловал Шарли на прощание и у Шпиттельмаркт поднялся с места. У Алекса они вышли из поезда из разных дверей и вскоре после этого прошли через станцию мимо дощатых стен и заграждений на некотором расстоянии друг от друга, как два посторонних человека. На глубине шести метров Александерплац напоминала строительную площадку. Риттер первой вошла в «замок», а Гереон, прежде чем тоже отправиться на Дирксен-штрассе, остановился перед расписанием и стал внимательно его изучать.