Вавилон. Сокрытая история

Какое интересное слово «забастовка»[108], подумал Робин. Оно навевало мысли о людях, бросающихся на непоколебимую силу. Парадоксальная концепция: бездействием и ненасилием доказать, что нельзя отказываться исполнять желания тех, от кого зависишь.

Внизу оксфордцы занимались привычными делами. Никто не смотрел наверх, никто не замечал двух студентов на самом высоком в городе балконе. Изгнанных переводчиков видно не было, если Плейфер и вызвал полицию, она еще не решила, как действовать. Город был спокоен и безмятежен и понятия не имел, что надвигается.

«Оксфорд, мы призываем тебя встать на нашу сторону. В ближайшее время забастовка поставит город в трудное положение. Мы просим вас направить гнев на правительство, из-за которого мы вынуждены прибегнуть к забастовке. Мы просим вас перейти на сторону справедливости и чести».

Далее в листовках говорилось о том, какую опасность несет избыток серебра для британской экономики, не только для Китая и колоний, но и для рабочего класса Англии. Робин сомневался, что кто-то дочитает до этого места. Он не ожидал, что город поддержит их забастовку; наоборот, как только серебряные пластины начнут выходить из строя, забастовщиков возненавидят.

Но проникнуть в башню все равно никто не сможет, так что пусть ненавидят сколько угодно, лишь бы понимали причины своих неудобств.

– Как, по-твоему, скоро обо всем узнают в Лондоне? – спросила Виктуар.

– Через несколько часов, – ответил Робин. – Думаю, новости умчатся первым же поездом, идущим в Паддингтон.

Они выбрали для революции самое неподходящее место. Оксфорд был не бурлящим центром, а убежищем, на десятилетия отставшим от остальной Англии во всех сферах, кроме науки. Университет задумали как бастион древности, где ученые могли вообразить, будто живут в любом из последних пяти столетий. Скандалы и беспорядки здесь случались настолько редко, что Университетский колледж выпускал специальный бюллетень, если в конце утомительно длинной проповеди в Крайст-Черч вдруг раздавалась птичья трель.

Но хотя Оксфорд не был центром власти, именно в нем воспитывали власть имущих. Его выпускники управляли империей. Вероятно, прямо в этот момент кто-то мчался на вокзал Оксфорда с новостями о захвате башни. Кто-то наверняка понял, что происходит, что это не просто дурацкая студенческая выходка, а кризис государственного масштаба. Кто-то донесет эту новость до кабинета министров и палаты лордов. И тогда парламент решит, что делать дальше.

Робин кивнул Виктуар – на греческом и латыни она говорила гораздо чище него.

– Ну, давай. Пусти их в полет.

– Полемикос, – сказала она, поднося пластину к пачке листовок. – Полемика. Discutere. Дискутировать.

Она подтолкнула стопку с карниза. Листовки полетели вниз. Ветер нес их по городу, пронося над шпилями и башенками дальше на улицы, во дворы и сады; бумаги проникали по дымо- ходам и сквозь решетки, проскальзывали в открытые окна. Они прилипали к каждому встречному, цеплялись за пальто, хлопали по лицу, настойчиво приклеивались к сумкам и портфелям. Большинство прохожих с раздражением стряхивали листовки. Но некоторые подбирали их, читали манифест забастовщиков и постепенно осознавали, что это значит для Оксфорда, для Лондона и для империи. И вскоре забастовщиков уже не смогут просто игнорировать. Вскоре всему миру придется посмотреть в их сторону.

– Ты как? – спросил Робин.

Виктуар стояла как вкопанная, не сводя взгляда с листовок, словно хотела сама превратиться в птицу и полететь вместе с ними.

– А ты как думаешь?

– Я… Ну, сама знаешь.

– Забавно. – Она избегала смотреть Робину в глаза. – Я ждала, что на мне это как-то скажется, но ничего не произошло. Все не так, как было с тобой.

– Потому что это было по-другому. – Робин пытался подобрать слова утешения, способные показать все под другим углом. – Это была самозащита. И он еще может выжить, в смысле, он же не…

– Это за Энтони, – твердо заявила она. – И больше я никогда не буду возвращаться к этой теме.

Глава 27

Хлеба вы взрастили – другой их пожнет;

Богатства нашли вы – другой их возьмет;
Вы платья соткали – кому? – для чужого;
Оружье сковали – для власти другого.

Перси Шелли. Песнь к британцам

Все застыли в напряженном ожидании. Как дети, разворошившие муравейник, они со страхом гадали, насколько кошмарными будут последствия. Текли часы. Сбежавшие профессора наверняка уже связались с властями. К этому времени в Лондоне уже прочли листовки. Какую форму обретет ответный удар? Много лет все полагались на то, что в башню невозможно проникнуть, до сих пор охранная система защищала от всего. Тем не менее казалось, будто тикают последние минуты перед кошмарным возмездием.

– Наверняка пришлют констеблей, – сказала профессор Крафт. – Даже если они не смогут войти. Несомненно, нас попытаются арестовать. Если не из-за забастовки, то за…

Она бросила взгляд на Виктуар и умолкла.

Повисла короткая пауза.