Вавилонские младенцы

За двадцать лет своей карьеры Тороп прошел обязательный для воина обряд инициации, заключающийся в нанесении на тело всякой ерунды, на которую не согласился бы последний зэк. Впрочем, Тороп выбирал очень осмотрительно, ведь такие глупости человек потом, как правило, таскает на себе до самой могилы. А он хотел иметь презентабельный вид, когда предстанет перед Высшим Судией. Поэтому он обзавелся маленьким символом «инь — ян» на левом плече, хотя не был ни даосом, ни буддистом; полумесяцем и звездой — на другом, хотя не был мусульманином; хорватским крестом с петлей на конце — на предплечье, хотя не был католиком, и, наконец, небольшим изображением статуи Свободы, вооруженной автоматом Калашникова, — под сердцем, чтобы избежать всякой путаницы. Все эти татуировки были выполнены подручными средствами в обычных на войне условиях, и ему повезло, что это не привело к заражению крови.

Здесь, в комнате, все было стерильным, как в лаборатории по сборке микропроцессоров. В отличие от остальных этажей, в этой части здания царил почти ледяной холод. Тороп заметил, что изо рта всех присутствующих вырывается пар. Девица лежала на стоматологическом кресле, на ее обнаженный лобок опиралось устройство, напоминающее жвала[132] гигантского металлического насекомого, над которым нависало что-то вроде головки от швейной машинки. Она была соединена с длинной рукой-манипулятором на шарнирах, подключенной к компьютеру. На экране Тороп разглядел микроэлементы цифровой платы, увеличенной с помощью мощного микроскопа.

Господин Ванг управлял компьютером одной рукой, с помощью пульта, прикрепленного к краю специальной перчатки. Он не сводил глаз с длинной белой и гибкой трубки, установленной на головке «швейной машинки». Из ее отверстия вырывались быстро исчезающие завитки пара. Шелест считываемого цифрового кода был еле слышен. Массивная квадратная челюсть, вцепившаяся в плечо девицы, пульсировала красными и зелеными вспышками, по очереди пробегавшими по сети светодиодов, и тихо вибрировала, как живой отросток.

Альтаира объяснила Торопу, что Фортрана — так звали девицу — попросила татуировку с изображением массивного процессора компании Intel образца девяностых годов. Татуировки, свидетельствующие о посвящении в число членов «Нации киборгов», наносились с помощью описанной выше машины. Ее сконструировали и собрали прямо здесь, воспользовавшись различными технологиями переработки старых деталей и вторсырья.

— Вам бы следовало провести денек в этой комнате, господин Тороп, — бросила Альтаира с легкой усмешкой.

— К сожалению, я вижу лишь один символ, который точно отражает мое нынешнее положение.

Тороп резко взмахнул своей бионической рукой. Он только начинал учиться управлять ею и уже мог открывать и закрывать двери или книги.

— И что же это?

— «В настоящий момент аппарат не работает». Или: «Приносим свои извинения в связи с забастовкой нашего персонала».

Тороп сразу сообразил, что чем больше он узнает о своей искусственной руке, тем быстрее поймет, как ею пользоваться.

Кисть была гибридом. Свои у Торопа остались лишь часть большого пальца, подлатанного с помощью традиционных хирургических методов, и нижние фаланги указательного и среднего пальцев. Все остальное состояло из композитного материала — смешения метаморфических металлов и биологически совместимой резины, плюс сеть нанопроцессоров и пересаженная органическая ткань, выращенная в пробирке и прикрывающая всю эту конструкцию слоем плоти. Тороп вспомнил, что однажды, во время побега из Восточной Киргизии, он уже видел такую руку на фотографии рядом со статьей о преступлениях русского серийного убийцы. Теперь каким-то странным, магическим образом такая же штука оказалась у него самомого — здесь, на другом краю мира. Искусственная плоть была полупрозрачной — обесцвечивание, нормальное для данной стадии развития, как сказал Спектрум. Со временем она обретет естественный, телесный оттенок. А пока что Тороп мог разглядывать содержимое этого драгоценного и тончайшего устройства, с которым ему предстояло жить.

Другой ритуал, который пришлось наблюдать Торопу, произвел на него двойственное впечатление — разочарование пополам с восторгом, как будто все вдруг стало возможным. Как будто в мире вот-вот воцарится новый порядок.

Лотус и Юникс были специалистами по перепрограммированию роботов. Юникс, американец итальянского происхождения, в девяностых годах работал техником-программистом в бригаде, обслуживающей ядерные объекты. Он связался с сумасшедшими ребятами из Disaster Research Laboratory[133] — группы художников и выдумщиков во главе с неким Павлином, одним из первых людей, вжививших себе самодельный бионический протез. Павлин был полным психом, но при этом гением: он перепрограммировал роботов так, чтобы те саморазрушались или уничтожали друг друга. Это были битвы кибернетических гладиаторов. Несколько раз сражения оборачивались настоящей катастрофой, что, как можно было предположить, и являлось одной из целей затеи.