Важна только любовь

- В общем, он приходил домой, уже приняв несколько рюмок с каким-нибудь клиентом, и был таким очаровательным, таким веселым... Отец был самым очаровательным человеком, которого я встречала, - неважно, пьяница или трезвенник. Конечно, повзрослев, я поняла. Но когда он смотрел на меня, улыбался и называл Лютиком... Такому человеку можно было все простить. И мама прощала - снова и снова.

Так же и он прощал Маршу - снова и снова. Потом ругал себя, клял - мог бы сделать больше, чтобы помочь ей. Будь он лучшим мужем, безупречным человеком... Этот развод стал для него первым тяжелым уроком, первым доказательством, что жизнь гораздо сложнее, чем ему представлялось.

- Я уверен - Бланш делала все возможное, Адриана.

- Да, это так. - Она сорвала одуванчик, пушистый, ярко-желтый, и отложила в сторону, потом снова взяла и принялась теребить, разглядывая желтые лепестки. - Помню, они часто ходили на танцы - мама выглядела роскошно: в красивом платье, туфлях на маленьком каблучке, с пышно взбитыми волосами... А папа - в белом костюме, с черным галстуком-бабочкой. Волосы он гладко причесывал. - Она слегка улыбнулась, не поднимая глаз от одуванчика. - Они были прекрасной парой. А потом они приходили домой...

Ее беспокойные пальцы замерли.

- Папина речь уже была бессвязней, он путался в словах. А у мамы каменело лицо, губы поджимались. Ну, ты же знаешь мою маму... - Адриана невесело рассмеялась. - "Все в порядке, дорогая, твой отец просто шутит. А сейчас пойдем - поможешь мне снять платье". И мы шли с ней в ее комнату и притворялись, что все отлично.

- У нее был свой способ справляться с этим. - Никогда бы Каттер не подумал, что станет защищать Бланш.

- Да, знаю, - кивнула Адриана. - Но подростком я думала, что она глупа. Слаба и глупа, раз спускает ему это. Я забывала об одной вещи, самой важной... - Адриана встретилась с его взглядом. - Она любила его. Несмотря ни на что, она его любила. И я тоже любила его.

Слова жгли ей горло. Когда в последний раз она произносила такое вслух?

Каттер молчал, терпеливо глядя на нее.

- Просто.., я всегда чувствовала себя виноватой в том, что... - она поискала слова, - любила кого-то столь порочного. Чувствовала себя предательницей по отношению к маме. Словно это я позволяла ему снова и снова мучить нас. Но все же...

- Понимаю, - тихо проговорил Каттер. И она видела - он и правда понял.

- Наверно, есть что-то ненормальное в том, чтобы любить такого человека, да?

- Нет, если только надежду не называть ненормальным чувством. В такой ситуации только надежда и дает шанс терпеть.

- А ты надеялся?

Она угадала - он думает о своей бывшей жене.

- Некоторое время... Но мам не так повезло, как твоим родителям. У нас не было любви.

Какой же он хороший человек, Каттер... Такой сильный, такой... Она заставила себя отвести глаза - у него нет прав на такие мысли. Несколько футов Адриана проползла на коленях, подальше от соблазна, убеждая себя сосредоточиться на прополке. Но, вытягивая длинный корень, мысленно вернулась к своим родителям. Теперь она знала - мать смотрела на свой брак достаточно трезво.

В отличие от нее самой, от Адрианы. В последний год их брака она предпочла поплотнее зажмурить глаза. Каттер прав - она все еще цепляется за спасительную слепоту. А теперь вдруг устала от темноты - так устала... К черту все! Если уж Бланш смогла, то почему она не сможет? Она сильная - настоящая южная леди, как любила напоминать ей Бланш, закаленная в огне пылающих плантаций.

Впрочем, сейчас ее окружает теплый сад, полный мира и покоя, возле дома ее мечты. Стоит прекрасное утро, и рядом с ней - сильный мужчина. Можно немного расслабиться. Адриана встала на колени, глубоко вздохнула и снова подумала о Харви.

Его рубашки - белоснежные, хрустящие, с перламутровыми пуговицами, тщательно отглаженные. Она помнит, как складывала их в чемодан, упаковывала его вещи, чтобы он мог ехать к другой женщине.

Телефон, звонки поздней ночью. Она поднимает трубку дрожащей рукой и слушает ее дыхание, слушает тишину, такую насмешливую и жестокую...

Злость... Но в злости для нее нет ничего нового - она знала ее и раньше, может быть, не такую глубокую.

Сумка... Пластик с голубыми буквами. Вежливая, безликая женщина-полицейский вручила ее Адриане. Озадаченная, она открыла ее: красная туфелька, соблазнительная, утонченная... И наплывшая дурнота, когда она поняла, что в тот день в машине с Харви сидела эта женщина. Он ушел от нее, бросил Лизу, и с ним была эта сучка. Она смеялась, пока он уезжал...

Ненависть... Она ненавидела его. И радовалась, что он умер. Ненависть черна и уродлива, ее нельзя не замечать. Адриана уже не старалась подавить это чувство, позволила ему прийти и завладеть собой, пройти сквозь себя. Ждала, вдыхала и выдыхала. Равновесие возвращалось, а вместе с ним - удивление. Она взглянула в лицо самому худшему, а мир так и не перевернулся.

Адриана ощутила руку Каттера на своей руке и открыла глаза. Она и не заметила, что они закрыты.