Важнейшее дело

Питер сходит с крыльца, проходит через КПП и идет к машине. По дороге попадается пустая банка из-под пива. Питер сначала хочет ее пнуть, но потом проходит мимо.

Кладбище, после обеда. Возле открытой могилы остались только Кейт, Уильям и Питер, все грустные, в траурной одежде. Цветы уже брошены, подходят работники похоронной компании с лопатами.

Питер: «Мама, пойдем, пора, она уже в лучшем мире...»

Кейт продолжает стоять возле могилы.

Уильям: «Пойдем, дорогая, пойдем... Нужно решить, что делать дальше...»

Кейт вздыхает и отходит от могилы. Все вместе они идут на выход с кладбища по траве.

Кейт: «Ну что делать... Помянем нашу дочь... А дальше посмотрим...»

Питер: «Это понятно... А потом? Жить за забором, всего бояться?»

Кейт: «Мы и так живем за забором, и другие живут... Как и все... А у тебя есть какой-то план?»

Питер: «Полиция нам помогать не будет, можно убивать... я так это понял после полицейского участка... Там одни мексиканцы и негры... Скоро нас будут громить...»

Кейт: «Будем защищаться... Закон же на нашей стороне?»

Питер: «Закон то да, но одних нас не хватит... Полиция даже и не заметит...»

Кейт: «И к чему ты ведешь? Уехать в горы? Там то же самое, если не хуже...»

Уильям: «Может, попробуем к твоему брату в Техас? Если он, конечно, жив... Обстановка хуже с каждым днем...»

Кейт: «Обстановка давно такая... Умирать досрочно тоже, конечно, не хочется. Брат жив, звонил на прошлой неделе, вы были на работе... а я забыла рассказать».

Уильям: «Работа валится. Негров и раньше насильно заставляли брать... А теперь их и мексиканцев просто засилье... Приходится нам дорабатывать за них...»

Питер: «У них сиеста закон... А план выполнять надо... Больше некому...»

Уильям: «По карточкам со следующего месяца будут давать одинаково на каждого едока по норме... Паек станет хуже...»

Питер: «А потом банды будут грабить дома... Кому мы нужны, только в качестве рабов... С культом, как я понял, они бороться не собираются, такого как с Хейли станет больше, мы же беззащитные теперь...»

Кейт: «Да, беззащитные, а когда-то была страна — убежище для всех... Они же без нас не проживут...»

Питер: «Сейчас это никого не волнует... Можно грабить и жить этим какое-то время...»

Уильям: «Или бездельничать на заводе... Вам в отдел положено две негритянки, берите и не морщитесь...»

Кейт: «А они что, программисты?»

Уильям: «Может, думают, что программисты, а сами в основном по телефону трещат... да права качают... мы должны им помогать... Они мечтали быть программистами, и вы должны с ними нянчиться...»

Кейт: «А куда-нибудь в студию любителей их отправить нельзя?»

Уильям: «Что ты, у них права... их чувства нужно уважать... они хотят быть профессионалами...»

Кейт: «Понятно... Пашите и все, вы теперь должны... Ладно, я позвоню брату, но там, говорят, фашизм почти... Цветных всех выгнали... Кто-то говорил о гетто...»

Уильям: «Это было давно... Больше нам деваться некуда... Может, это на самом деле не так и страшно... Пропаганда работает... чтобы никуда не уезжали...»

Кейт: «А в Орегон или еще севернее перебраться? Может, там лучше?»

Питер: «Временная мера... Разграбят нас... Потом караваны бедняков попрут туда... За помощью...»

Уильям: «Да, Конфедерация наша слабовата...»

Кейт: «Ну хорошо... Давайте попробуем уехать к моему брату, пока есть возможность. Только сначала ты, Питер. Я хочу побыть еще здесь...»

Питер: «Я понимаю, мама... Хорошо, завтра поеду в аэропорт, узнаю и возьму билет...»

Подходят к выходу с кладбища, останавливаются, оборачиваются назад. Немного стоят так, а потом по одному выходят.

Бегство из рая

Ближе к обеду. Кладбище. Гроб уже находится в могиле. Недалеко стоят несколько человек — близкие родственники покойника, все белые. Уильям и Кейт в траурной одежде идут на выход. Кейт с носовым платком, заплаканная.

Уильям: «Успокойся, сейчас поедем домой...»

Кейт: «Они же сняли с него почти всю кожу! Какой ужас! Какой-то доисторический культ в ХХI веке! Что с нами будет?»

Уильям: «Перебьют поодиночке... Я пробовал организовать самооборону в квартале... Не получается... Люди стали какие-то замкнутые, пассивные. Сели и закрыли глаза...»