Важнейшее дело

Уильям с трудом выходит из машины. Вместе они подходят к задней двери джипа. Питер открывает ее. Внутри на самодельных носилках лежит на спине Хейли, прикрытая старым мешком.

Кейт с криком бежит к машине, но Питер останавливает ее.

Питер: «Мама, прошу тебя, не надо, в доме все увидишь... Иди, открывай двери...»

В полубезумном состоянии Кейт кивает головой, и молча, идет открывать двери дома. Питер и Уильям вытаскивают носилки. Питер берет носилки спереди, а Уильям сзади. Все вместе, втроем, они заходят в дом с носилками. Кейт по дороге открывает двери. Заходят в зал.

Уильям: «Дорогая, составь стулья... Мы поставим носилки на них... Рядом с диваном...»

Кейт послушно составляет попарно четыре стула. Мужчины ставят носилки на стулья.

Питер: «Хочешь посмотреть, что они сделали?»

Кейт кивает. Питер снимает мешок с тела Хейли. В груди у девушки огромная рана, кожа с кистей рук снята. Кейт в трансе осторожно трогает рану рукой.

Питер: «Мама, не надо.... Полиция потом будет задавать вопросы...»

Уильям: «Сердца нет.... Они его вырвали.... У нашей девочки... Нелюди...»

С легким вскриком Кейт падает в обморок на ковер. Уильям осторожно ее поднимает и кладет на диван.

Уильям Питеру: «Принеси нашатырь и вату... На кухне в аптечке есть... Слева на нижней полке...»

Питер идет на кухню, а Уильям остается возле жены, слушает, как она дышит. Возвращается Уильям с нашатырным спиртом и ватой. Уильям мочит вату в спирте, подносит ее к носу Кейт. Она вздрагивает и открывает глаза.

Кейт: «Зачем... Зачем они сделали это?»

Питер: «Не знаю. В кино такое видел... Индейское жертвоприношение их богам...»

Кейт: «Боже! Это же так давно было... Столько лет прошло... Пятьсот лет цивилизации... и все напрасно?»

Питер: «Ты же знаешь... Среди латиносов много недовольных нами... Это мы им мешали развиваться... Оттяпали территории... Несправедливо... Копили злобу все эти годы... Вот она и вылезла таким образом...»

Кейт: «Ну и что? Была бы еще одна Мексика, только и всего... Они же и сейчас почти ничего не делают... Живут на пособия поколениями... Нас из-за этого тоже перевели на карточки...»

Уильям: «Нет нашей страны... Вот они этим и пользуются... Мы теперь во всем виноваты...»

Кейт: «Где вы ее нашли?»

Уильям: «В мексиканском квартале, на окраине, почти на пустыре... Лежала возле сарая... Мальчишка показал, а так бы неизвестно сколько искали... Вокруг толпа мексиканцев...»

Кейт: «А полиции не было?»

Питер: «Где? Там? Там ее никогда нет... Оставлять было нельзя... Толпа могла ее расчленить... Ждали какого-то Кваху...»

Кейт: «Это кто такой?.. Имя похоже на индейское... Не христианское...»

Уильям: «Наверное, жрец... Ждали его... Шептались еще, что Шипе Тотек вернулся... Его время сейчас... Весна...»

Кейт: «Это же бред... Мексиканцы же христиане... Пусть католики... Теперь ими руководят индейские жрецы?»

Питер: «Мальчишка говорил, что мир мы разрушили, теперь вернулись индейские боги... Это их страна...»

Кейт: «Бог за всех... Какие еще боги другие?»

Питер: «Да тот самый Шипе Тотек... Это ему жертвоприношение... Снятая с рук кожа это его знак... и еще со всей спины...»

Питер: «Лезли везде, где могли... Демократия...»

Кейт: «Мы великие... Теперь с нас сдирают кожу...»

Кейт встает с дивана, подходит еще раз к дочери, смотрит на окровавленные руки и садится за стол.

Кейт: «За что? Она же еще и не жила...»

Кейт кладет руки на стол, опускает на них голову и плачет.

Питер: «Индейцы этому Тотеку детей в жертву приносили ...»

Уильям недовольно: «Достаточно подробностей... Съезди лучше к нам в полицию, на всякий случай...»

Питер: «Попью воды и поеду... Может, что и даст...»

Уильям подсаживается к жене и кладет ей руку на плечи.

Уильям: «Поплачь, поплачь, дорогая, станет легче...»

Питер уходит на кухню.