Вчера

Я громко вздыхаю и валюсь обратно на диван рядом с Клэр. Сумасбродство, как я теперь понимаю, есть не что иное, как дорого обходящаяся форма иллюзии.

Клэр кашляет. Я смотрю на нее.

– Что… что ты сделал с телом Софии? – спрашивает она хмуро, из чего следует, что она предпочла бы не знать ответа. – Как она оказалась в Кэме?

– Я поднял ее с пола, – говорю я. – Выбрался в сад с…

В дверь стучат.

Я застываю. Клэр тоже.

– О нет… – говорит она.

Я знаю, кто за дверью. Клэр тоже знает. Холодный ужас проникает мне в сердце, сжимая его в ледяной кулак. Виски, который я прикончил раньше, должно быть, обострил мои чувства.

Человек стучит опять. Два раза.

– Не… – Голос Клэр – перепуганный шепот.

Я оборачиваюсь к ней. Она невидяще подается ко мне.

Наши тела соприкасаются.

Из моей головы испарились все факты. Они уже не имеют значения и перестали меня интересовать. Мой мозг больше не желает перебирать возможности и метаться между неприемлемыми опциями. Он сдался и уже не ищет смысла вещей. Ибо здравомыслящая часть меня утонула в чем-то необъяснимо иррациональном. В чем-то более глубоком и инстинктивном.

В чем-то изначальном.

Имеет значение лишь женщина у меня в руках, мое здесь и сейчас. Мое прошлое, настоящее и будущее.

И ничего больше.

Я никогда не замечал, что волосы Клэр так приятно пахнут жасмином. Никогда не знал, что у нее такая мягкая, такая соблазнительная кожа. Никогда не представлял, что ее теплое тело, вздрагивающее сейчас рядом со мной, может быть таким нежным и хрупким. Я должен был понять давным-давно, что человек, которого я так долго искал, все это время был рядом. Поразительно, что может сделать с душой один-единственный посвященный воспоминаниям день.

Что есть любовь, как не внезапная волна достоверности? Что есть любовь, как не желание испытать эту пугающую магию снова и запомнить ее всю, вплоть до мельчайшего проблеска звездной пыли, который она оставит после себя?

Я протягиваю руку и стираю слезу со щеки Клэр. Время и факты застывают на эти две благословенные секунды.

Они уже не имеют значения.

Снова стук.

Вторжение разрезает нас, словно нож. Жестокой волной выносит в ужас настоящего. Да, на этот раз мы знаем, что у нас нет выбора. Мы разделяем наши тела. Я стаскиваю себя с дивана. Клэр делает то же самое. Она осторожно шагает – лицо как у человека, идущего на виселицу. Я несусь вперед, чтобы оказаться между нею и дверями.

– Я открою, – говорю я.

Она бросает на меня молчаливый благодарный взгляд.

Расстояние между диваном и дверями моего кабинета – примерно семь ярдов. Но сегодня они ощущаются как семь миль. Семь мучительных миль. Я подхожу к дверям и поворачиваю защелку. Клэр становится позади и обхватывает меня руками за пояс. Дверь открывается с резким гулким скрипом. Сильный порыв ветра врывается внутрь, бьет меня по лицу и разбрасывает по полу сухие листья из сада. И конечно, в темноте маячит силуэт того самого человека, которого мы ждали. Позади него высокий мужчина, одетый в форму, лицо скрыто в тени.

Вдалеке каркает ворон.

– Вы все слышали? – говорю я.

Ответом на мой вопрос становится мрачный кивок. Я мог бы и догадаться. И все же, несмотря на его слова, я не ожидал, что этот человек вернется к нам именно сегодня. Я думал, у нас будет пара дней, чтобы прийти в себя, перед тем как все растворится в тумане забвения.

– Мы уже давно стоим тут, – говорит он. – У вас очень приятный сад, кстати.

Клэр вздрагивает. Я тянусь к ее руке. Ее пальцы сжимают мои как тиски.

– Я могу сказать только три вещи в ответ на то, что мы здесь услышали, – продолжает он. – Первое: возможно, девятнадцать лет назад ваша жена действительно задушила вашу дочь. У нас, однако, нет тому доказательств. Единственное, что позволяет различить удушение и СВСН, – это чистосердечное признание. Как я полагаю, мы его не получим. В любом случае сейчас я расследую другое дело.

Рука Клэр дрожит. Я сжимаю ее.

– Ваша жена вне подозрений, поскольку этот давний случай не связан с текущим расследованием. То, что ей открылось, и без того достаточно мучительно. Я тоже был бы весьма травмирован, если бы вдруг узнал, что убил собственную дочь. И не хотел бы иметь такой факт у себя на совести.

Клэр сжимает мою руку так сильно, что становится больно.

– Второе – чисто из любопытства. Для кода своего сейфа вы взяли день рождения миссис Эванс, верно?

Я киваю.

Клэр сжимает мою руку еще сильнее.

– Третье: Софию Эйлинг убила не ваша жена. У меня есть неоспоримые доказательства этого факта. Неопровержимые.

Я замираю. Клэр втягивает воздух. Но звук, который вылетает у нее изо рта, невозможно спутать ни с чем – это вздох облегчения.

– Ее убили вы, – продолжает человек, сверля меня взглядом. – Марк Генри Эванс, вы арестованы по обвинению в убийстве Софии Алиссы Эйлинг, прежде известной под именем Анна Мэй Уинчестер.

Всегда нужно ждать неожиданностей. Без дерьма, однако, не обходится. Даже если его ждешь.

Дневник Софии Эйлинг

Глава двадцать восьмая Ханс