Вчера

Я захожу в гостиную. В ноздри ударяет мощная струя запаха сандалового дерева и пачули. В отличие от жилища Марты Браун, эта комната – сплошной плюш и бархат. В противоположной стене – балконные двери, ветер надувает пузырем расшитые бисером пурпурные шторы. Миссис Скотт-Томас указывает мне на мягкий диван с болотного цвета подушками. Я качаю головой, предпочитая стоять.

– Замечали ли вы что-нибудь необычное, – спрашиваю я, – вчера или позавчера? Кто-нибудь к ним приходил?

Миссис Скотт-Томас морщит лоб.

– Нет, – говорит она, – не думаю. Но опять-таки мне отсюда видна только их парадная дверь. Заднюю я не вижу.

– Как насчет этой женщины? – Я протягиваю ей цветную фотокопию водительского удостоверения Софии. – Вы ее когда-нибудь видели?

Миссис Скотт-Томас с большим интересом изучает Софиино лицо. Но потом снова качает головой:

– Нет.

Нужно менять направление расспросов – мелкие отклонения от нормы тоже важны.

– Тогда скажите: может, что-то, наоборот, не происходило – из того, что обычно происходит?

У нее загораются глаза.

– Кажется, Марк вчера не выходил из дому. Но я могла просто не заметить.

– Обычно он не проводит целый день дома?

– Сейчас проверю. – Она идет к лежащей на диване сумке и достает оттуда дневник. – Ах да… дневник говорит, что каждый вторник и каждую пятницу Марк выходит по утрам на долгую пробежку. До Уотербича и обратно. Я как-то спросила зачем – зачем ему нужно дважды в неделю утрамбовывать асфальт? Он сказал, писателям надо двигаться, чтобы идеи тоже двигались у них в голове. Здорово, правда? Наверное, поэтому я и записала.

Действительно интересно. Если пробежки по пятницам так прочно вписаны в еженедельное расписание Марка, то удержать его дома должно было что-то очень неожиданное. Он сказал, что не хотел оставлять жену. Но могло быть и другое. То, о чем он не сказал.

– Что-нибудь еще не происходило, хотя должно было произойти?

– Два дня назад тут проезжал «фиат». А вчера его не было.

– Старый черный «фиат»?

Она кивает, на лице – оттенок удивления.

– В какое время?

– Ранним вечером. Направлялся в ту сторону. – Она указывает на западный край Гранчестерских лугов, на ту площадку, от которой начинается тропа в Гранчестер.

– Вы видели, кто был в машине?

– Женщина, это точно. Кажется, блондинка. Лицо не рассмотрела: стекла слишком темные.

– Она часто здесь катается?

– О да. – Миссис Скотт-Томас энергично кивает. – Обычно притормаживает перед их домом, потом опять разгоняется. Странно, да? Но это точно факт. Ой, смотрите, вон опять Марк…

Она показывает на окно. Марк Эванс подъезжает к своему особняку в пыльном черном «ягуаре». Выпрыгнув из машины, он долго и подозрительно смотрит на моего шофера и патрульную машину, припаркованную всего в нескольких ярдах от его дома. Хмуро оглядывается по сторонам, потом делает несколько шагов и распахивает заднюю дверцу. У меня округляются глаза при виде того, что он достает с сиденья, – гигантского букета бордовых роз. Наверное, не меньше сотни.

– Боже мой, инспектор! – пораженно выдыхает миссис Скотт-Томас; глаза у нее становятся круглыми, как хрустальные тарелки на стене. – Я в жизни не видала столько роз.

– Согласен.

– Марк, наверное, поругался с женой. Всерьез поругался. Серьезнее некуда.

– Откуда вы знаете?

– Чем гуще тень, тем глубже задница. Чем больше букет, тем выше куча дерьма. Мне приходят в голову два случайных факта. Марк любит красивые жесты, как моя мать. Театральные. Вот бы моему мужу хоть немножко такого. Никогда не дарит мне цветов.

– Извините, – говорю я, направляясь к дверям. – Мне нужно срочно поговорить с мистером Эвансом.

На свете есть три типа мужчин: распущенные ублюдки, утонченные хамы и карикатурные мерзавцы. Однажды я имела несчастье встретить того, в ком соединились все трое.

Дневник Софии Эйлинг

Глава десятая Марк

Никогда не пытайтесь победить собственную входную дверь, если у вас в руках сотня роз (притом что я неплохо придумал, решив по пути из Гилдхолла опустошить полки единственной цветочной лавки во всем Ньюнеме). Ключ не желает поворачиваться, а цветы грозят выпасть из рук. Представляю, как они сейчас ударятся оземь и взорвутся вулканом летучих бутонов и обезглавленных стеблей. Вдобавок ко всему у меня кружится голова от их приторно-сладкого запаха.

– Добрый день, мистер Эванс, – произносит знакомый голос. – Сколько у вас цветов! Очень красивые.

Ключ с лязгом падает на землю. Я поворачиваюсь: ко мне шагает мой заклятый враг со слегка изумленным выражением на лице. В груди поднимается волна страха. Что здесь делает Ричардсон? Не мог же он так быстро выяснить, что случилось с… Он пришел меня арестовать?

Не дрожать. Ни в коем случае.

– Что… что вы здесь делаете?

– Всего лишь хотел задать вам еще один вопрос насчет романа «На пороге смерти», – говорит он.