Вчера-позавчера

Пастыри святого народа делают свое дело, а поставщики баранины и козлятины делают свое дело. Расклеивают объявления на улицах: «Пожалейте своих детей и младенцев! Не ешьте говядину и не пейте коровье молоко, все болезни – от них!» И тот, кто привык к говядине и коровьему молоку, ест баранину и козлятину и пьет овечье и козье молоко; а баранина, и козлятина, и овечье молоко, и козье молоко поднимаются в цене изо дня в день. Дороговизна растет. На жизнь не хватает, и руки опускаются, и мрачное настроение охватывает людей. А солнце стоит в зените и забавляется во Вселенной.

«Хапоэль Хацаир», который не оставляет без своего внимания ничего в ишуве, чтобы не подвергнуть критике, писал по этому поводу: «Находятся бессердечные люди в Иерусалиме, которые говорят, что нет тут никакой эпидемии, ничего тут нет необычного; да, приходят каждый год болезни в Эрец и убивают пару-другую человек; да, и в прошлом году заболело двести человек и тридцать из них умерло; просто несколько раввинов и директоров школ подняли весь этот шум, чтобы пробудить жалость в сердцах еврейских благодетелей за пределами Эрец, дабы те прислали им денег. Однако это неверно, ведь даже школы сионистов закрыты». Но тут же «Хапоэль Хацаир» приводит свидетельство, что не все школы закрыты. «Просто директора школ обычно каждый год ездят за границу, а те, что задержались и не уехали, – хотят поехать сейчас. Так вот, их доктора велели им отправить своих учеников домой из страха перед инфекцией, а те директора, что вернулись из-за границы и не собираются уезжать в этом году еще раз, – им врачи разрешили проводить занятия в их школах».

2

Уже прошел месяц кислев, а дожди – не шли. Дождь не приходит, и земля от сухости исходит. Хозяева домов штукатурят крыши, но крыши снова и снова растрескиваются. Временами показываются облака утром, и кажется, что они несут в себе дожди, а на самом деле нет в них ни капли влаги. Как облака появляются, так и исчезают. И снова небо – чистое, и солнце – в зените, а каждый куст и каждое дерево все равно что мертвые. Точно так же – двуногие, точно так же – четвероногие. Колодцы пусты, нет в них воды, зато есть в них всякие червяки, и разные ползучие, и свернувшиеся улитки, зеленые и красноватые, от которых ужас холодит сердце. Каждая капля воды стоит матлик, и за каждый мех с водой, привезенный арабами из Эйн-Рогель, ругается с десяток женщин. Что ни день, появляется черный ворон и каркает голосом, надтреснутым как сухая глина. От его крика дрожат овцы и прячут головы в шерсть. При виде таких картин предсказывают люди, что тяжелый год придет на ненавистников евреев. А пока что те взвинчивают цены, и товары дорожают, и владельцы лавок прячут продукты, чтобы продать их потом втридорога.

Нашлись горожане, которые начали поститься и давать пожертвования, а проповедники и моралисты спешат пробудить народ к раскаянию. Иерусалим казался вымершим, пустым, и солнце кипятило пыль и грязь на его улицах. Но синагоги и бейт мидраши полны. Каждый день читают там покаянные молитвы и повторяют тринадцать символов веры, «Отец наш, царь наш» и «Спаси нас»; и трубят в шофар, и молятся о дожде; и после молитвы все вместе произносят псалмы; и по окончании полуденной молитвы встает знаток Торы и обращается к народу с назиданиями, дабы пробудить их сердца. И перечисляет грехи народа Израилева, из-за которых закрылись небеса и не шлют дождей. Каждый день приходит рабби Гронем Придет Избавление в Меа-Шеарим и обращается к народу, иногда во дворе синагоги «Спасение Яакова», а иногда со ступеней здания ешивы. И когда он появляется, за ним идет много народа – он умеет говорить и умеет пробуждать сердце и усмирять душу, так как он сведущ в грехах поколения не хуже ангелов зла. И все нарушения, и прегрешения, и преступления привычно выскакивают из его рта, как если бы сатана сдал ему на хранение свою записную книжку.

Еще и раньше тянуло Ицхака к толкователям Торы, он любил послушать слова Торы или хорошую притчу. Не как большинство наших товарищей – они тоже приходят, но по другой причине. Поколение, которое отошло от деяний своих отцов, но не удостоилось собственных свершений, хочет окунуться в атмосферу старого времени, вдохнуть этот запах, пусть даже иногда и дикий. Многие горят желанием послушать хасидские истории, нигуны Дней трепета[118] слова проповедников. Поколение это, которое ничего нового в жизнь не внесло, а от старого – отошло, как только поняло, что остается голым, берет старое отцовское платье и натягивает на себя. И не понимает, что, пока одежда была в руках их отцов, те берегли ее от моли и от пыли, и она была каждый день как новая, и грела их от холода, и спасала от жары. А вот сыновья не берегли ее от моли и не отряхивали ее от пыли. Мало того что она не греет, но она еще и полна пыли. Вообще-то и рабби Гронем одет в лохмотья, да только лохмотья эти не видны под слоем пыли.